Форум » Конкурс «Реальная любовь» » "Реальная любовь" - Автор 2 - Найти брод в огне - Автор: Evanesco » Ответить
"Реальная любовь" - Автор 2 - Найти брод в огне - Автор: Evanesco
Конкурс: Название: «Найти брод в огне» Автор: Evanesco Бета/гамма: Morane Рейтинг: NC-17 (согласовано с администрацией) Пейринг: СС/ГГ , ГП, РУ, ДМ, ПП, ЛБ, ММ, АД и АПВБД и прочие. Жанр: ангст, драма, романс, флафф. Размер: макси (около 67 000 слов) Дисклаймер: герои принадлежат Дж.К. Роулинг. Сюжет этой истории вырос из фиков Улауг «Ради надежды» и «Для победы». Мэйфейрские ведьмы принадлежат Энн О’Браен Райс. Послевоенный Хогвартс – Чернокнижнице. А вы думали, канон – это только Роулинг? Саммари: Говорят, в огне брода нет. Но рано или поздно наступает такой момент, когда приходится шагнуть в пламя. Спасая себя или друга, а может, собственные иллюзии или честь. Свой брод в огне каждый находит сам. Комментарии: Фик написан для участия в конкурсе «Реальная любовь» на «Семейных архивах Снейпов». Статус: закончен Предупреждения: 1) АУ относительно вселенных Роулинг, Улауг и Чернокнижницы. Действие начинается в Малфой-мэноре (глава 23 «Гарри Поттер и Дары Смерти»). 2) У автора очень своеобразный взгляд на мир ДжКР и логику событий в нём. 3) Умный Рон. 4) Дамби-не-гад. Просто работа у него такая – хранить мир волшебников. 5) Закон шотландских лендлордов – выдумка автора так же, как и клятва сердца. 6) ООС всех персонажей неизбежен. Внимание: 1) нон-кон; 2) возрастное ограничение 18+
Конкурс: Глава 12. Осень близко. Мир стал маленьким. Он сузился до размеров Больничного крыла в полуразрушенном замке и клочка неба за частым переплётом старинного окна. Лаванда Браун изучила это небо как собственную ладонь. Она видела его чёрным, серым, синим и белёсо-голубым. С розовыми разводами заката и фиолетовыми драпировками туч. В острых веснушках звёзд и пышных буфах облаков. Лаванда следила за облаками, за меняющим цвет небом, за звёздами, которые мерцали в абсолютной недосягаемости. И за луной. Интересно, думала иногда ведьма, а было ли луне больно, когда очередной кусок космического мусора вспахивал её пыльную кожу? И каково ей, изуродованной ужасными шрамами, показываться нам, землянам, во время полнолуния? Лаванда теперь тоже похожа на луну. Её раны затянулись, а ужасные шрамы не исчезнут никогда. В принципе, мисс Браун была уже здорова, но мадам Помфри не торопилась выписывать её, что-то говоря об эмоциональном состоянии и пичкая успокоительными так, что ведьма иногда начинала всерьёз подумывать о самочувствии луны. Кроме неё в Больничном крыле был только один пациент – этот ужасный Гойл с обрубками вместо ступней. Адский огонь не только сжёг его ноги, но и оставил очень медленно заживающие язвы. Они гноились, и слизеринец вонял болезнью и лекарствами. Лаванда не любила, когда он приближался. Но в середине июля Гойлу принесли летающее инвалидное кресло, и с тех пор он всё время проводил на улице. По субботам Лаванду навещали родители. Мама несколько раз предлагала мадам Помфри забрать дочь домой, но та отказывала, а мама не слишком-то и настаивала. Лаванда никогда не забудет, какими глазами посмотрела она на ужасные шрамы, когда один-единственный раз попросила дочь показать, как заживает рана. С тех пор мама старалась не смотреть Лаванде в глаза и вздрагивала, если их руки случайно соприкасались. В сентябре в школу должен поступать младший брат, а ещё через год – сестра Лав-Лав. Маме есть, о ком беспокоиться, кроме уродливой старшей дочери. Гойла не навещал вообще никто. Кажется, даже кресло ему купил Гарри Поттер. Отца Грега Лаванда видела в рядах Пожирателей смерти, его убил кто-то из авроров почти перед тем, как на неё напал Грейбэк. С тех пор, как слизеринец стал торчать на улице, мисс Браун своим обострившимся нюхом почувствовала, что он пошёл на поправку. От него больше не пахло кровью и гноем, только иногда – болью и тоской. А однажды утром у неё на прикроватном столике появился букет ромашек. Глупые цветы, годные только для девичьих гаданий, и пахнут неприятно, не то, что розы или лилии. Лаванда уничтожила их «эванеско», чтобы не раздражали. На следующий день на месте ромашек торчали гигантские жёлтые цветы тыквы. От удивления девушка не стала разделываться с ними сразу, за что едва не поплатилась жизнью. Ночью цветы выпустили длинные усики, которые опутали ведьму и едва не задушили её. Она смогла преодолеть оцепенение, вызванное сонным зельем, только когда гибкое зелёное щупальце прикоснулось к тонкой кожице свежего шрама на её груди. Выпутавшись из прочных тонких травяных пут с удивившей её саму силой и яростью, Лаванда испепелила цветы вместе с вазой, наорала на Гойла и мадам Помфри и заснула только после ударной дозы успокоительного. С утра в новой вазе, как ни в чём не бывало, торчали тигровые лилии. Они пахли уже приемлемо, но были так похожи на Уизли со своими рыжими лепестками и коричневыми пятнышками веснушек, что и их постигла судьба предыдущих букетов. Так и повелось – до рассвета троллев слизеринец летал куда-то на своём кресле, а к пробуждению Лаванды возле неё стоял новый букет. Их все ждала участь первого – девушка не желала видеть рядом ничего, что намекало бы ей на её потери: красоту и внимание самых лучших парней волшебного мира. Сегодня вместо цветов появились ветки шиповника с полуспелыми плодами. Лаванда задумчиво оторвала ягодку и сжевала терпкую, изнутри покрытую жёсткими ворсинками шкурку. У неё не поднялась рука уничтожить коричневые тонкие ветки с аккуратными листиками, ровно по семь на каждой. И алые ягоды, формой напоминающие бутылочки от её любимых духов. Теперь она не может пользоваться парфюмом – её мутит от искусственных ароматов. Зато может есть эти невкусные пока красные амфоры, наслаждаясь еле уловимым запахом леса и уходящего лета. – Лаванда, гляди, как красиво! – здоровенный слизеринец, который был теперь на полфута ниже, впервые обратился к ней. Ведьма оторвалась от пересчитывания листочков на ветке (всегда только семь) и оглянулась. Это ничтожество подсовывало ей модный журнал. Нашёл, чем привлечь внимание! Наверное, специально издевается, ведь знает, что мир шикарных нарядов для неё теперь недоступен. Лаванда решила игнорировать насмешку и отвернулась. – Знаешь, мне всегда нравились женщины, которые носят платья, закрывающие грудь. Они закрывают, а на самом деле только подчёркивают её форму. Ну, посмотри же! Крупная рука сунула ей под нос страницу, на которой ведьма с тонкой талией кокетливо поводила белыми обнажёнными плечами. Её платье действительно полностью закрывало грудь и заканчивалось воротником-стойкой, но при этом гибкая спина и великолепные плечи оказывались открытыми. А мягкая струящаяся ткань подчёркивала форму большой груди. Лаванда прикинула: если использовать более плотный шёлк, то он будет скрывать шрамы, а плечи и спина у неё остались по-прежнему красивыми. Да и грудью её природа не обидела. От Гойла пахло свежим мужским потом, травой из Запретного леса, любопытством и робостью. Он так забавно заглядывал ей в глаза, а короткопалая рука, державшая журнал, чуть подрагивала. Когда проклятый оборотень разорвал ей грудную клетку своими жуткими когтями, в кровь Лаванды попала часть его сущности. Нет, девушка не превращалась в полнолуние в жуткое кровожадное чудовище. Но и человеком в полном смысле этого слова уже не была. Она теперь стала чем-то бόльшим, существом с более тонким нюхом, сильной волей и необузданными желаниями. Одно из этих новых, незнакомых ранее чувств, затопило Лаванду. Только теперь это была не ярость или ненависть, не голод, накидывавшийся на неё при запахе жареного мяса, а желание владеть. Вот этот крупный самец, весь пропахший силой и страстью, должен принадлежать ей, Лаванде. Здесь и сейчас. Эти новые чувства всегда пугали ведьму, она внутренне сжалась в комок и попыталась справиться с дыханием. Неужели она хочет заняться любовью с одним из малфоевских телохранителей? С этим куском мяса, у которого мозгов меньше, чем у бандимана? И поняла, что хочет. И не просто заняться любовью, а разложить этого здоровяка на полу, сорвать с него одежду и получить от него всё, что он может ей дать, и ещё немного. Откуда взялось знание того, что она сделала бы с юношей, Лав-Лав не знала, да и знать не хотела. Лаванда не была искушённой пожирательницей сердец, как она упорно о себе думала. Более того, в свои восемнадцать она всё ещё была девственницей. Ведьма так надеялась на прошлый день святого Валентина, а Рон умудрился объесться конфетами с амортенцией, и вместо романтического свидания с самой красивой девушкой факультета попал к Слагхорну, а оттуда в Больничное крыло. Лав-Лав напрасно ждала его до самого отбоя в Выручай-комнате. После больницы Рон вообще забыл про неё, вернувшись к своей Грейнджер. Лаванда до конца учебного года так и не смогла залечить душевную рану, нанесённую гриффиндорским вратарём. А потом началась война, и мальчикам стало не до любви. В Последней битве именно Рон спас ей жизнь, она видела. Но он ни разу не навестил её потом в Больничном крыле. Ещё бы, ему, наверное, рассказали, в какого урода она превратилась. Мисс Браун почувствовала себя отомщённой, когда узнала, что Грейнджер бросила Уизли и уехала из Британии. Должно быть, вернулась в свой маггловский мир, где ей самое место. Но и после этого Рон не вспомнил о своей Лав-Лав, а женился на Паркинсон. Что он нашёл в этой слизеринской гадюке с физиономией мопса? Хотя, грудь, не изуродованную шрамами, он у неё точно нашёл. Мисс Браун решительно вырвала рыжего красавца из своего сердца и запретила себе мечтать. Любовь теперь не для неё. Ничего из прошлого теперь не для неё. Хотя вот это платье она бы смогла надеть. И если поднять волосы, а один локон выпустить… Гойл давно укатил на своём кресле по одному ему ведомым делам. Его терпкий запах, наконец, вытянуло сквозняком, и чувства Лаванды пришли в норму. Она развернула глянцевые страницы оставленного на её тумбочке журнала и окунулась в такой запретный, но манящий мир красоты, блеска и веселья.
Конкурс: *** – Минерва, у меня к тебе будет одна очень деликатная просьба. Пожилая волшебница оторвалась от длинного свитка пергамента, который изучала с пером в руке, и довольно проворно для своего возраста обернулась, чтобы бросить взгляд на большой портрет, висящий над её креслом. – Да, Альбус, я тебя слушаю. – Директорствуй подольше. – Что? – МакГонагалл от удивления совсем высунулась из-за высокой спинки, не замечая, что чернила с пера капают на тёмно-зелёный тартан. – Я имею в виду, дорогая моя, что мне совсем не хочется переезжать на другую стену, чтобы освободить место тебе, и лишаться прелестного вида из окна напротив. – Не говори глупости, Альбус. В этой башне из каждого окна открывается великолепный вид. – Но не на Чёрное озеро. Ах, лето… Нет, ну что он вытворяет! Молодец, мальчик! Виртуозно! – Альбус, ты о ком сейчас? О кальмаре? – Нет, конечно, Минерва. О мистере Грегори Гойле, который катает над озером мисс Лаванду Браун. – Что?! – директор вскочила с кресла и в несколько стремительных шагов оказалась у высокого окна. – Негодный мальчишка! Он же уронит её в воду! Надо немедленно вернуть их в Больничное крыло, пока он не утопил бедную девочку! И МакГонагалл, каким-то крестьянским жестом подобрав тяжёлую юбку, ринулась к выходу. – Минерва, стой! Стой, кому говорю! – Дамблдор на портрете тоже вскочил с кресла – двойника того, над которым находился. – Ничего он ей не сделает. Минерва, друг мой, разве ты не понимаешь? Это любовь. Да Грегори лучше ещё раз пройдёт через «Адское пламя», чем причинит вред мисс Браун. Озадаченная волшебница остановилась и снова вернулась к окну. – Альбус, какая любовь? Он же слизеринец! Они знают только два вида любви – к деньгам и власти. А мистер Гойл остался сиротой без средств к существованию. Вот он и охмуряет бедную девочку в надежде прикарманить приданое. А что будет с нею, когда он её бросит? Ей ведь и так непросто. – Минерва, ты прекрасно знаешь, что способность любить от факультета не зависит. Какое приданое? Семейство Браун не настолько богато, чтобы о приданом стоило беспокоиться. Ты лучше погляди, как эти двое светятся, когда смотрят друг на друга. Они забывают о своих увечьях и видят только обожание в глазах другого. Это настоящее богатство – дарить возлюбленному мир и волю к жизни. А ещё я вижу у юного Грегори явный талант к вождению волшебных механизмов. Не могла бы ты позвать в Хогвартс старика Эрни? Кажется, мы нашли ему великолепного преемника. – Альбус, о чём ты говоришь? – МакГонагалл в очередной раз вознамерилась бежать на улицу, где летающее инвалидное кресло, заложив крутой вираж над самой поверхностью озера, рванулось вверх, спасаясь от поднятых им же брызг. – Мальчику надо сдать Т.Р.И.Т.О.Н.ы. А так как в августе мы комиссию собрать не смогли, придётся ему учиться вместе со всеми ещё год. Иначе он вообще никогда их не сдаст. – Минерва, погляди правде в глаза. Трансфигурация, чары или зелья – отнюдь не самые сильные стороны мистера Гойла. Я уж молчу о том, что Хагрид не подпускает бедного юношу даже к соплохвостам. Он не сдаст экзамены, проучись он здесь всю оставшуюся жизнь. – Но и к полётам на метле у него тоже никогда не было способностей, – волшебница поджала губы и отошла от окна, тем более, что ученики, наконец, покинули озеро и теперь носились возле Запретного леса, поднимая маленькие смерчи из опавших листьев. При этом звонкий смех мисс Браун можно было слышать даже в директорской башне. – Возможно, метла слишком тонкий и хрупкий инструмент для такого наездника, – Дамблдор аккуратно разгладил несуществующие складки на лиловой мантии. – Думаю, Ночной Рыцарь ему будет в самый раз. МакГонагалл вздохнула и вернулась к прерванному занятию. Первое сентября на носу, а школа не готова, большинство помещений разрушено, учителей не хватает, не говоря уже о полном отсутствии топлива и продуктов. И зелий, кстати, тоже. Кингсли взялся за ум и создал комиссию по оценке потерь в войне, но дела идут ни шатко ни валко. До сих пор ни одна из министерских инспекций не заглянула в Хогвартс. Ещё бы, ведь если оценить ущерб, то надо искать и способы его возмещения. А в замке остались более-менее целыми только подземелья да, как ни странно, директорская башня. Стены зияют дырами, галереи без единого стекла, теплицы погибли. Только хагридовы тыквы, получив, видимо, ударный заряд каких-то заклинаний, разрослись за лето по всему обширному двору замка. Уж чего-чего, а тыквенного сока у них в этом году будет достаточно. Кингсли на свои деньги закупил немного продуктов, чтобы школа могла продержаться первый месяц. Остальные члены Ордена Феникса тоже внесли денежные пожертвования, но это всё была капля в море. Аберфорт Дамблдор вместе с несколькими добровольцами из Хогсмида расчищает завалы и укрепляет готовые рухнуть стены, но без квалифицированных магов-строителей замок не восстановить, а заплатить им нечем. А топлива просто нет. Как нет преподавателей зельеварения, ЗОТИ, полётов и маггловедения. Слагхорн ушёл сразу после Последней битвы и развлекается теперь посещением бывших учеников и написанием воспоминаний о войне с Волдемортом. Хуч вышла замуж за аврора, которого она геройски вынесла на метле из огня, и теперь они живут где-то в Уэльсе. Ну, с ЗОТИ и маггловедением понятно – ни Снейпа, ни Бэрбидж нет в живых, не говоря уж про брата и сестру Кэрроу – не к ночи будь помянуты. – Альбус, а ты не мог бы взять на себя преподавание зелий? – Минерва, как ты себе это представляешь? Я же привязан к портрету! Я не смогу выйти из него и предотвратить взрыв, который непременно последует, когда юное дарование решит слегка модифицировать рецепт. – Тогда в этом году зелий у нас не будет. Полетов, Защиты и маггловедения тоже. – Почему же не будет? Полёты и ЗОТИ можно сделать факультативами и предложить вести их Рональду Уизли и Гарри Поттеру. В свободное от собственной учёбы время, конечно. Благо, у Гарри уже есть опыт. Маггловедение может читать по субботам Артур Уизли. Он, как мне помнится, по-настоящему увлечён неволшебным миром. А преподавать зелья я бы на твоём месте пригласил юного Малфоя. Мальчик умён, дисциплинирован и достаточно хорошо разбирается в предмете. МакГонагалл опять развернулась в кресле, чтобы посмотреть, не смеётся ли над ней бывший директор. Дамблдор нервно одёрнул мантию. Ссориться с Минервой было себе дороже, у этой женщины вспыльчивый характер, нимало не смягчённый возрастом и профессией. Острые кошачьи когти, рвущие прочный холст, словно папиросную бумагу, до сих пор иногда снятся умершему магу. Это было в мае, вскоре после победы. Гарри рассказал учителям о роли Северуса в прошедшей войне, о том, что Альбус сам попросил убить его и не оставил никаких доказательств, опасаясь, что Волдеморт узнает об обмане со Старшей палочкой. О том, ЧТО на самом деле означала избранность самого Гарри. Новая директор Хогвартса тогда так разозлилась, что неосознанно превратилась в кошку и, прыгнув со спинки кресла, обеими передними лапами вцепилась в портрет, метя в глаза за очками-половинками. Дамблдору удалось уберечь лицо, а десять длинных разрезов починил маг-реставратор, вызванный самой Минервой. – Друг мой, ты только не волнуйся, – быстро заговорил Дамблдор. – Юный Драко сейчас живёт один, его родители уехали из страны, а он остался здесь, подозреваю, чтобы не расставаться с какой-то юной особой. Поместье у них отняли за долги, мальчик с дюжиной эльфов-домовиков ютится в маленьком домике. Думаю, если мы предложим ему и его подопечным кров и работу, он не станет отказываться. А я буду консультировать юношу. Я всё же не совсем профан в зельях. МакГонагалл покачала головой, глядя на самодовольно поглаживающего бороду бывшего директора. – Альбус, мне нечем ему платить. Если твой протеже согласится работать так же, как остальные профессора, то есть бесплатно, то почему бы и нет. Но под твою ответственность! – Разумеется, Минерва. Ещё никому в мире не удалось призвать к ответу волшебный портрет. – И ещё, дорогой друг… МакГонагалл прикрыла глаза. Иногда разговорчивость бывшего начальника доводила её до бешенства, и неважно, жив или мёртв он был. Но сдержанность, ставшая буквально частью её личности, на этот раз уберегла портрет от порчи. – Когда ты ответишь согласием моему брату на приглашения пропустить кружечку-другую эля в «Кабаньей Голове»? – По-моему, это совершенно не твоё дело, Альбус. – Ну почему же? Он ведь мой брат, я люблю его, – тонкая бровь МакГонагалл поползла вверх. – Да, люблю, хотя он сам уверен в обратном. И смотреть на его мучения мне больно. – Не замечала никаких мучений. И впредь, Дамблдор, прошу не поднимать этот вопрос, – губы пожилой волшебницы вытянулись в ниточку, серые глаза за квадратными стёклами очков блеснули льдом.
Конкурс: – Минерва, тебе всего семьдесят три. Для волшебницы это далеко не закат. Ты так красива – позволь себе быть и счастливой. Директриса выпрямилась в кресле, опершись о жёсткую спинку. Семьдесят три не закат, конечно, но и далеко не юность. – Альбус, ты прекрасно знаешь, что моё счастье сгинуло в небе Второй мировой. – Дорогой друг, Дик был замечательным мужчиной, но сколько вы были вместе? Месяц? Два? – Два месяца и двенадцать дней. – И ты хранишь ему верность больше полувека. – Альбус, прекратим этот разговор. У меня куча дел, и мне некогда отвлекаться на пустую болтовню. – Верность погибшим возлюбленным – это прекрасно. Она помогает переносить тяготы, служит топливом для отмщения или стимулом к борьбе. Но когда война окончена, долги розданы, а потери оплаканы, мёртвых надо оставить мёртвым. Им больше не нужна ваша верность и любовь, только память. Поверь мне, Дик не желал тебе одиночества. Никто из ушедших за грань не будет рад, если в память о нём будут разрушать любовь живых. Вспоминай Дика, но позволь моему брату хотя бы поухаживать за тобой. Тебе ведь он небезразличен: я вижу, что ты пользуешься тростью, которую Аберфорт вырезал для тебя, хотя твоя походка вновь обрела былую стремительность. Конечно, у моего брата не слишком хорошая репутация среди волшебников. Но ты ведь общалась с ним, ты знаешь, всё, что о нём говорят, – чепуха. Ты умеешь видеть, Минерва. – Умею видеть? – волшебница горько усмехнулась в пространство перед собой. – Я не увидела твоей жестокой игры, Альбус. Не помогла своему ученику тогда, когда моя помощь была ему необходима как воздух. Не уберегла его. – Жестокой игры? Да, я был жесток, – голос бывшего директора наполнился болью. – Прежде всего, я был жесток к себе. То, что я совершил, никогда не позволит мне обрести покой. Но знаешь, милая моя соратница, если бы у меня была сейчас возможность вернуться в то время, я бы сделал то же самое. Потому что другого выхода не было. Ты не состояла в Ордене в семидесятые, но всё равно должна помнить ужас тех лет. Когда, ложась спать, ни один волшебник не был уверен, что встретит утро свободным и здоровым. Или хотя бы живым. Волдеморт творил, что хотел, Пожиратели смерти свободно разгуливали по улицам, нападали одинаково на магов и магглов. Волшебники прятались за ненадёжными дверями своих домов и молили Мерлина, чтобы в эту ночь Тёмная метка повисла над крышей соседа, а не над их собственной. А Министерство закрывало глаза и делало вид, что всё в порядке. И тут полупьяная нищенка на тропинке из Хогсмида сообщает мне, что всё можно изменить, но для этого должен родиться ребёнок, зачатый в Самайн. Скажи мне, Минерва, ты бы упустила такой шанс? – Я… я не знаю, Альбус. Но разве это не работа аврората – заботиться о безопасности жизней волшебников? – Аврората? А много ли помог аврорат семье твоей кузины, когда она пришла навестить дочь и увидела над домом череп со змеёй, а в доме растерзанные тела дочери, зятя и внуков? Пожиратели не скрывались. Они кичились своими клеймами, они подписывались под каждым своим убийством, а Министерство, аврорат и Визенгамот старательно игнорировали происходящее. Я ненавидел их всех и, когда заносчивый мальчишка явился ко мне устраиваться на работу, чтобы попутно шпионить за мной, сразу же понял, как его можно использовать против его хозяина. Да, тогда я не знал, какое мужественное и чистое сердце у Северуса. А может, оно ещё не было таким. Я сделал всё, чтобы Избранный родился в предсказанное время. Допустил, чтобы самозваный Тёмный Лорд мог отметить того, кого посчитает равным себе. Я знал, что родителям мальчика не суждено выжить. Правда, не думал, что пострадают обе семьи с предполагаемыми избавителями. Если хочешь знать, то перед Алисой и Фрэнком Лонгботтомами я виноват больше, чем перед Лили и Джеймсом Поттерами. Можешь думать обо мне что угодно, Минерва, но если бы события повторились, я бы снова ухватился за малейший проблеск надежды. И пожертвовал бы не только собой, но и близкими мне людьми, чтобы эта надежда могла сбыться. – Альбус, прости меня, – пожилая волшебница вытерла слёзы. – Я опять была слепа. Конечно, я помню всё, что случилось тогда. И теперь, когда ты рассказал, понимаю, что ты поступил правильно. Ты всегда был смелее и дальновиднее. Я бы не смогла пожертвовать людьми и тем самым добилась бы того, что они просто умерли бы чуть позже. И сейчас Британия была бы под властью Тёмного Лорда. Прости меня. – Мне не за что прощать тебя, Минерва. К тому же я не настолько смел и прекраснодушен, как ты считаешь. Ты назвала Драко Малфоя моим протеже, но ты забываешь, что год назад я предал и его. – Предал? Ты о чём, Альбус? – Ах, Минни, разве ты не помнишь, что говорил Гарри? Почему я заставил именно Северуса убить себя? Чтобы душа Драко осталась целой. Но когда он разоружил меня на Астрономической башне, отнял Старшую палочку, все мои благие намерения мгновенно испарились. Мне было совершенно не жалко капризного злого мальчишку. Вместо этого я решил дать шанс Северусу. Ты не представляешь, дорогой друг, что значит быть хозяином Жезла Смерти. Это значит, что надо просчитывать каждый шаг, что ни одно слово нельзя сказать просто так, от чистого сердца. Каждый человек, стоящий напротив, может стать твоим противником, и приходится постоянно быть настороже. Каждый, кроме нескольких, кому я доверял безоговорочно, – тебе, Северусу, Аберфорту. И всё, пожалуй. Я не мог допустить, чтобы палочка попала не в те руки, поэтому договорился с Северусом. Но тем самым я лишил его права сражаться за свою жизнь. Я не знал, как отреагирует Дар Смерти, перешедший к нему. И Северус этого не знал. А значит, он должен был так же безропотно принять смерть от рук Тома, только чтобы не сражаться с ним. Но стоя против младшего Малфоя, я понял, что не могу поступить так со своим другом. Мне уже было плевать на душу мальчишки, я хотел дать Северусу шанс выжить в схватке с Волдемортом. Он мог сражаться, мог применить свою палочку, защищаясь. И, насколько могу судить, он этим шансом воспользовался. – Что ты имеешь в виду, Альбус? – Оглянись, Минерва. Ты видишь где-нибудь здесь портрет Северуса? – Нет, но, возможно, он слишком недолго пробыл директором. Или то, что он был назначен на это место Тёмным Лордом… – Ах, это всё несущественно. В истории Британии уже были тёмные времена, когда магами правили кровавые диктаторы. И директорами были люди гораздо хуже нашего молодого коллеги. Но их портреты украшают стены этого кабинета, правда, под самым потолком. Я знаю, что директор Снейп жив, ведь теперь я тоже часть замка, часть его магии. Он жив, и этот факт делает груз моих грехов хоть немного, но легче. – Но Аберфорт сказал, что сам похоронил его… – Мой брат, как и Ремус, работал связным между Северусом и Орденом весь этот год. Конечно, он сделает всё, чтобы уберечь своего друга от поспешных действий авроров. – Жив… Мерлин, я бы отдала половину оставшихся мне лет жизни за то, чтобы это было правдой! – директор снова встала из кресла и подошла к окну. – Я так виновата перед ним. Ведь я весь этот год ненавидела его! Я поощряла гриффиндорцев устраивать ловушки в коридорах этой башни, укрывала их, чтобы они не попались ему, Кэрроу или слизеринцам… – А если они попадались? – кустистые брови на портрете вопросительно изогнулись. – Северус приказывал запереть их в карцер… – То есть сам назначал наказание, не давая брату с сестрой их пытать и уберегая самих студентов от новых шалостей. Блестящая ли на солнце ровная гладь Чёрного озера вызывала резь в уставших глазах или стыд за собственную слепоту, но из-под квадратных стёкол очков снова пролились две солёные дорожки. – Я помню, Альбус. Тебе нет необходимости тревожить мою совесть, она и так не спит. Но ведь Гарри Поттер сам видел его смерть! – А ещё были люди, которые видели, как он, раненый, лежал в Больничном крыле. – Но авроры не нашли его там! – Пожалуй, тебе стоит расспросить Поппи. Кому, как не ей знать, что происходит в лазарете? – Хорошо, Альбус. И если он жив, если я только могу сделать для него хоть что-то… – О, не думаю, что с ним случилось что-то плохое. Оказалось, что у него гораздо больше друзей, чем мы с тобой могли представить. Но рядом с тобой есть человек, для которого ты можешь кое-что сделать. Аберфорт лучше меня. Он умеет дружить и любить, его сердце не очерствело в суете борьбы за власть. Мне будет очень больно, Минерва, если оно разобьётся. Тебе ведь не нужно кидаться в его объятия. Просто не отталкивай его. – Хорошо, Альбус. Я обещаю подумать над возможностью посвятить вечер прогулке в Хогсмит. А теперь дай мне поработать, – МакГонагалл вернулась в кресло, и до самого заката тишину кабинета нарушал лишь скрип пера да шуршание пергамента.
Конкурс: Глава 13. Истинная магия. Северус Снейп в последний момент отдёрнул палец, и серебряный нож, соскользнув с доски, полетел на пол. До приземления он успел два раза перевернуться, порезать колено через новые брюки и больно ударить тяжёлой рукояткой по большому пальцу ноги. Хорошо, хоть кровь не попала в ингредиенты, что в свете последних событий уже можно считать удачей. С тех пор, как он покинул дом, снятый мисс Грейнджер, его преследовало глупое невезение. А казалось, жизнь начала налаживаться. Поттер прислал ему всю его библиотеку, что было удивительно разумно с его стороны. Северус тут же отнёс к букинистам два довольно дорогих фолианта, оставив у себя менее ценные поздние копии. Что поделать, надо было как-то жить, а просить деньги у девушки, дважды спасшей и приютившей его, было немыслимо. На вырученные средства он купил кое-какие ингредиенты, снял крохотную полуподвальную квартирку в магическом квартале и сварил три зелья, которые для своего приготовления требовали не только следования рецепту, но и тщательности, выверенности движений и безупречной подготовки компонентов. Короче, того, чем обычные аптекари заморачиваться не любят. Четыре аптеки, куда он отдал на проверку образцы, на следующий же день заключили с ним договор на поставку этих снадобий. Тогда же привёл в порядок почти готовую статью, которую не успел напечатать в девяносто шестом – Дамблдора угораздило надеть на палец это проклятое кольцо, и научная работа накрылась чугунным котлом. Сначала всё время уходило на поиски способа побороть проклятье. Потом уже не было и желания. А сейчас необходимо подтвердить звание мастера зелий, ведь мастер Снейп умер, а де Солару ещё только предстояло родиться по-настоящему. Пригодились две публикации, которые он по разным причинам печатал под псевдонимами. Теперь готовая статья улетела с попугаем (австралийский аналог почтовых сов) в журнал «Зелья и жизнь», а прошение на восстановление звания вместе со ссылкой на эти публикации – в Австралийский ковен зельеваров. Казалось, всё шло прекрасно, пока готовый котёл с одним из зелий не перевернулся от его неловкого движения. Как он мог это сотворить, Снейп так и не понял – он ведь не Лонгботтом какой-нибудь. Но результат налицо – испорченное зелье, остаток ингредиентов, которых едва хватило бы ещё на одну партию, и почти полное отсутствие времени. Что делать, ему не привыкать бодрствовать несколько ночей подряд. Зелье было сварено заново, тщательно перелито в дважды проверенные сосуды и осторожно упаковано в небьющиеся контейнеры. Тогда он в последний момент умудрился выполнить все заказы, получил деньги и новые предложения. Неделя прошла как в тумане. Из рук валилось всё, что могло вывалиться. Он ошпаривался чаем, резал пальцы, обжигался о горячие стенки котлов. В довершение ко всему в пятницу прорвало канализацию, и профессор, спасая результаты своего недельного труда, вымок и пропах нечистотами так, что его тошнило от самого себя. Все заказы были выполнены, но это стоило такого труда, что Снейп всерьёз задумался о причинах невезения. Попугаи, прилетевшие с отказом сначала из журнала, а потом из ковена, подтвердили его подозрения. Конечно, он знал, что означал тихий звон, когда он пообещал этой сумасшедшей девчонке жить долго и счастливо. «Клятва сердца». Теперь, если маг будет стремиться к собственному счастью и долголетию, ему будет сопутствовать удача. Не бешеная пруха, но обычное такое, бытовое везение. Если же ему вдруг вздумается стать несчастным и поскорее свести счёты с жизнью, фортуна покажет ему не самые приятные свои стороны. Но ведь он сделал всё, чтобы сдержать клятву! Что можно считать счастьем, если не возможность в тишине и покое заниматься любимым делом, да ещё и получать за это неплохие деньги? Шпионаж на людей, которые тебя ненавидят и никогда не простят твои прошлые прегрешения? Любовь к женщине, которая была счастлива с другим? Исступленное чувство вины за то, что именно ты послужил причиной её смерти? Месть, которую ты помог свершить её сыну? Если это всё счастье, то почему оно приносило столько боли? Если всё это было счастьем, то почему он, Снейп, чувствовал себя несчастным вплоть до того самого момента, когда очнулся с перебинтованным горлом на широкой кровати в доме Блэков? Потом, правда, ничего похожего на счастье или несчастье он не чувствовал. Но ему было хорошо. Несмотря на боль, на раздражающие посещения глупых недорослей-гриффиндорцев, на мерзкого эльфа, который одним своим ворчанием вызывал ломоту в зубах. Ему всё удавалось. На него не падали книги, не лился кипяток, не подворачивалась нога на ступеньках. И даже все чашки в доме Блэков остались целы, а здесь он разбил уже четыре. Был там, правда, ещё кое-кто, кто скрашивал его выздоровление. Грейнджер. Миловидная девушка, спокойная, уверенная в себе, с тонким чувством юмора. Она не могла быть такой, учитывая, как он обошёлся с ней у Малфоев. Не укладывалось в портрет нынешней Грейнджер и его прошлое знание о ней, как о нескладной раздражающей заучке с вечно вытянутой рукой и неумением держать язык за зубами. Если не признать, что шесть школьных лет он видел не ту Грейнджер, что была на самом деле, а только своё представление о ней. Во-первых, она не была шумной. Во-вторых, не стремилась всюду вставить свои пять кнатов. И в третьих, ни на кого не давила. Снейп не имел возможности наблюдать, как общалось знаменитое Трио раньше, но он и представить себе не мог, что Грейнджер всегда давала им возможность высказаться, даже Уизли. Какими бы бредовыми ни были его идеи, он смело их озвучивал. Она не издевалась над ним, не принижала умственные достоинства рыжего недоразумения, хотя даже несведущему человеку сразу стало бы ясно, что Уизли порет чушь. С бесконечным терпением, исподволь, рассматривая проблему с разных сторон, приводя множество аргументов, она умудрялась переубедить своих упрямых и недалёких друзей. Эта её способность заставить горячих мальчишек действовать разумно, похоже, и позволила им дожить до Последней битвы. Умная женщина, которая не давит на своё окружение, это удивительная редкость. И тем важнее было избавить её от иллюзии любви, вызванной «синдромом принцессы». Он не мог понять, как сформировался это синдром, ведь такое «спасение» было немногим лучше смерти, но с фактами не поспоришь. Грейнджер какое-то время испытывала к нему что-то вроде влюблённости. К счастью, вскоре это чувство исчезло. Слава Мерлину, девчонка не стреляла в него глазами, не вздыхала томно и жарко, не приставала к нему с глупостями вроде поэзии или красот природы. Да она даже не старалась лишний раз прикоснуться к нему, хотя они два месяца проторчали бок о бок в неуютном тёмном доме. То есть, можно считать, что от нездоровой привязанности его всегдашнее хамство Грейнджер излечило. Но и ненависти, привычной ему от всего остального мира, Снейп в ней не ощущал. Странно ещё, что она сумела так быстро подстроиться под его привычки и практически не раздражала его всё то время, что они поневоле были вместе. Две чашки обжигающе горячего кофе с подогретыми сливками утром – он ни разу не сказал ей, что любит именно так. Любимое место за столом в кухне и кресло в гостиной всегда были свободны к его приходу. Несколько раз он видел, как девушка шёпотом попросила своих друзей сесть на другое место, но никогда не указывала, куда садиться ему, Северусу. Она мгновенно понимала его шутки и реагировала на них не громким смехом или напряжённым хихиканьем, а именно так, как ему нравилось: улыбалась легонько уголками тонких нежных губ. Она могла ответить на его язвительные слова не менее язвительными, и эта пикировка, слишком короткая, чтобы перерасти в ссору, но, тем не менее, очень острая, позволяла им не потонуть в пучине скуки. Она постоянно читала, причём не беллетристику, а серьёзные труды по чарам, нумерологии и, как ни странно, зельям. Но при этом, в отличие от школьных лет, не стремилась поделиться с ним свежеприобретёнными знаниями. А убедиться в том, что она их приобретала, он мог во время их нечастых споров по разным вопросам. Споры всегда инициировал Снейп. Его бесило, что эта девчонка просто глотает книги. Он не мог поверить, что при таком способе чтения у неё хоть что-то откладывается в голове. Это противоречило всему его преподавательскому опыту, хотя жизненный опыт утверждал, что такое возможно. Ведь именно так учился и до сих пор учится он сам. Иногда у Грейнджер возникали проблемы, и она робко обращалась к нему за помощью. О, как он ждал этих моментов, чтобы уличить её в невежестве, в поверхностности. Он, конечно, разъяснял интересующий девчонку вопрос, но так, чтобы упомянуть вскользь ещё с полдюжины нюансов, понятных лишь тем, кто разобрался в ранее прочитанном материале. Слово за слово, и они уже сцеплялись в словесной дуэли. Ему почти никогда не удавалось её запутать. Почти, потому что у Грейнджер все же не было практического опыта, да и некоторые моменты она понимала не совсем верно. Но, дери её кентавр, понимала! И укладывала в голове, и могла оперировать ими для получения новых знаний. Волшебница с таким потенциалом не должна растрачивать свою жизнь на глупые влюблённости. В ком она нуждалась, так это в мудром учителе, который смог бы отшлифовать её дарования, направлять и развивать их, оберегая от ошибок, уже допущенных кем-то в прошлом. Но сам Снейп не мог быть таким учителем. И дело не в том, что он не хотел с ней связываться. Дело в том, что он как раз хотел. Гермиона – четыре певучих слога. Её друзья никогда не сокращали их, и в этом Северус был с ними солидарен. Такую сильную личность нельзя унижать покровительственным «Герми» или заискивающими «Мион». Маленькая женщина с длинным именем, она достойна каждой его буквы. И будь он проклят, если когда-нибудь сократит хотя бы один сладкий тягучий слог. Сколько раз он проклинал Поттера за то, что тот отправил тогда Снейпа помочь ведьме смазать ожог. Её хрупкие плечи, лопатки, изгиб талии стояли перед глазами чуть не каждую ночь. Атлас её кожи саднил в кончиках пальцев, а робкий, неловкий поцелуй горел на губах. Ещё в доме на Гриммо впервые за этот страшный год к нему вернулись эротические сны. Теперь в них царила Грейнджер. Именно её пышные каштановые кудри рассыпались по его подушке, а тонкое тело изгибалось и билось в экстазе, когда он ритмично двигался в узком и горячем её лоне. Это не были воспоминания, потому что из того жуткого апрельского дня он запомнил только боль в напряжённом паху, стыд и ужас от того, что ему пришлось совершить. Он не запомнил, да, похоже, и не почувствовал ничего, когда насиловал бедную девушку. Это не могло быть любовью, ведь мысли о Грейнджер и сны с нею не приносили и отголоска боли. Видимо, это была только похоть. А такая волшебница достойна большего.
Конкурс: Так чего же надо досужему магическому полю от вышедшего в тираж Пожирателя смерти Северуса Снейпа? Трахнуть девчонку ещё раз? Но скорее всего, это будет приятно лишь Северусу, а никак не Грейнджер. Одно дело ¬¬– романтическая влюблённость, и совсем другое – снова ощутить на себе мужчину, который жестоко над тобой надругался. Напроситься ей в учителя, если ему вернут-таки звание мастера? Она, конечно, согласится. Сейчас. И пожалеет через месяц. С его-то принципами преподавания надеяться на ученичество без кабального контракта нелепо. Начать просто издалека заботиться о ней, как это заставлял его делать Дамблдор по отношению к Поттеру? Избави Мерлин от такой заботы, ни к чему хорошему она, как выяснилось, привести не могла. Хотя одна мысль об опеке над кем-то бросала Снейпа в озноб, оставалось кое-что, что не давало ему покоя. У Грейнджер была очень нехорошая книга, «Тайны наитемнейших заклинаний». Конечно, девчонка прочитала её, не могла не прочитать. Прочитала и отбросила от себя, как что-то грязное и опасное. Но коварство тёмной магии в том, что она действует исподволь. Сейчас ведьма чувствует отвращение к ужасным обрядам, описанным в ней. Но через некоторое время, когда душа девушки станет менее стойкой из-за скуки или обиды, книга позовёт её. И она прочтёт уже более внимательно, кое-что даже может прикинуть на себя. Дальше – больше, постепенно волшебница может увязнуть в обманчивом всесилии злого колдовства. И вырваться из его тенёт ей будет неимоверно трудно. Так же трудно, как было ему. Можно было, конечно, забрать фолиант вместе со своей библиотекой, но это смахивало бы уже на кражу, а до такого Северус Снейп ещё не опустился. Значит, нужно прийти к ней и заявить, что он забирает книгу. Она не посмеет не отдать. Впрочем, это не обязательно делать прямо сегодня. И завтра тоже, наверное. Нужно как-то прийти в себя от всех неурядиц. Сдать заказ, попытаться сварить новый. Отправить статью в «Яды и противоядия». Журнал, конечно, маленький, но может, поэтому и примут. Неужели теперь, когда он начал разбираться в себе и искать, что же такое счастье, невезение не оставит его в покое? Не оставило. Снейп вставал утром с твёрдым решением – сегодня иду к Грейнджер. И всё у него получалось. Но к вечеру решимость куда-то уходила. Мысль о том, что он снова увидит огромные карие глаза, каштановые завитки вокруг бледного острого личика, тонкие нежные руки, заставляла его сердце заходиться в бешеном темпе. Он боялся сорваться и остаться у неё. Просто так. Попить чаю, поспорить о новой книге, вспомнить о Хогвартсе и её непутёвых дружках. И тогда всё его тщательно построенное счастье рухнет прямо на неё и погребёт под своими обломками. И тут наваливалось невезение. Бились чашки, падали книжные полки, на бёдрах расцветали синяки от неудачно подвернувшихся столов. В конце августа Снейп в очередной раз проанализировал, во что он превращает свою жизнь, и постановил: завтра иду к Грейнджер. А так как невезение обычно настигало его к вечеру, идти к ведьме он решил с утра. Зельевар аппарировал на крыльцо дома, который ещё полмесяца назад считал почти своим. А теперь это был дом Грейнджер, и ему здесь делать было совершенно нечего. Но книгу забрать необходимо, в этом Снейп себя старательно убеждал почти неделю. А значит, он войдёт, как бы его ни встретили. Профессор нажал на пластмассовую кнопку дверного звонка. Подождал, не услышал никаких звуков из-за двери и нажал снова. Проклятая девчонка не открывала. Тогда маг постучал по двери костяшками пальцев, предварительно наложив на дерево заклинание усиления звука. Даже если Грейнджер дрыхнет без задних ног, грохот должен поднять ее с кровати. И какая разница, что сегодня воскресенье и ещё только начало восьмого? В это время спят одни лентяи. Неожиданно дверь подалась под его рукой. Не заперто? Это при её-то параноидальной осторожности? Когда она сначала накладывала «колопортус», а только потом поворачивала ключ в замке? Сердце мага пропустило удар. Он легонько толкнул дверь, а затем беззвучно проскользнул в образовавшуюся щель. В прихожей следов борьбы не наблюдалось. Туфель Гермионы там тоже не было. Воры проникли в дом, пока она где-то шлялась ночью. Два чувства смешались и заставили кровь застучать в висках: панический страх за беззащитную девушку и иррациональный гнев на неё же, осмелившуюся не ночевать дома. Снейп запустил «хоменум ревелио». Заклинание показало одного человека в районе кухни. Волшебник вдоль стены прокрался к дверям кухни и застыл на пороге, опустив палочку. Вора не было. За столом у окна притулилась Грейнджер. Она сидела спиной к свету, сложив руки на коленях, и расширенными невидящими глазами глядела куда-то сквозь стоящего на пороге Снейпа. Волосы выбились из косы и топорщились неопрятными космами, губы побелели и сжались в ниточку, как от боли. Профессор, полный дурных предчувствий, рванулся к девушке, проверяя её состояние диагностическими заклинаниями. Ответ отрицательный. Кто бы ни довёл Грейнджер до такого состояния, действовал он не магией. Видимых физических повреждений тоже не было, да и не сидела бы она, будто аршин проглотила, будь у неё где-то кровотечение. – Профессор? – тонкий ломкий голос заставил Снейпа вздрогнуть и посмотреть в лицо Грейнджер. – Хотите чаю? Я сейчас приготовлю. Она поднялась и качнулась к плите, переворачивая на себя чайник. К счастью, он давно остыл. – Мисс Грейнджер, немедленно сядьте на место и ответьте мне, что с вами случилось? Снейп брезгливо поджал губы, изо всех сил пытаясь скрыть озабоченность состоянием ведьмы. – Со мной? Со мной ничего. Продолжения не последовало, девчонка опять ушла в свои мысли. Маг подождал немного, а потом осторожно тронул Гермиону за плечо. Она вздрогнула и подняла на него тёмные пустые глаза. – Профессор? Хорошо, что вы пришли. Хотите чаю? Снейп сжал плечо девушки, не давая ей встать. – Не хочу я никакого чая. Я хочу знать, что с вами произошло. Как младенец, право слово. Стоило оставить вас одну на несколько дней, как вы превращаетесь в пускающую слюни идиотку! Ну? – маг легонько тряхнул девушку, – что здесь случилось? – Профессор? Вы здесь? Как хорошо… Снейп, отчаявшись добиться внятного ответа, сел напротив девушки и взмахнул палочкой. – Легиллименс! Он думал, что встретит блок, поставленный каким-то неизвестным магом. Или ментального паразита, подсаженного девчонке неизвестно зачем – она явно не владела никакими тайными познаниями, интересными кому-либо, кроме британских авроров. Не было ничего. То есть абсолютно ничего – ни воспоминаний, ни вспышек эмоций. Чёрный колодец, в который маг немедленно и провалился. На какую-то долю секунды Снейпа охватила паника, но он тут же взял себя в руки и вынырнул из разума Грейнджер. Девушка сидела перед ним, так же сложив руки на коленях, в пустом взгляде ни единой мысли. Похоже, она даже не поняла, что подверглась ментальному воздействию. Снейп глубоко вздохнул, сосредоточился и снова нырнул в её разум, уже готовый к тому, что его ожидало на входе. Маг пытался двигаться вперёд, не особенно представляя, где именно находится это «вперёд». В принципе, было неважно – все направления в этом воображаемом пространстве одинаково призрачны. Чёрный колодец прервался лишь дважды: где-то на периферии мелькнули удивлённые лица мужчины и женщины, примерно ровесников Снейпа. Он попытался вернуться к ним, но темнота уже поглотила их без остатка. Маг снова отдался на волю чёрного колодца. Через довольно продолжительное время перед ним опять возникло лицо сероглазой женщины, которая удивлённо спросила: – «Дочь? О чём вы говорите? У меня никогда не было дочери…». Женщина сгинула в непроглядной тьме. Профессор прервал сеанс, легко вынырнув из чернильного пространства сознания девушки. В принципе, диагноз ясен, но лучше бы Снейпу было появиться у Грейнджер пораньше, пока она не ушла так глубоко. Теперь уже почти невозможно без её помощи добраться до события, которое погрузило Гермиону в бездну чёрного отчаяния. Если оставить её одну, то кто знает, чем может всё закончиться. Она могла самостоятельно выбраться оттуда – она сильная девочка. А могла в бессознательном состоянии опрокинуть на себя чайник с кипятком или ещё что похуже. Наконец, любой бродяга мог воспользоваться её беспомощным состоянием, и неизвестно, что бы ей ещё пришлось испытать перед тем, как он убил бы свою жертву. Ясно одно – оставлять Грейнджер одну сейчас непозволительно. У Снейпа уже был опыт по выведению человека из такого состояния. Тогда, восемнадцать лет назад, к нему примчался позеленевший от ужаса Люциус Малфой, бессвязно бормоча что-то о своей ошибке, о том, что это убьёт Нарциссу, и что он ожидал совершенно другой реакции от своей жены. С трудом продравшись сквозь невнятное бормотание перепуганного аристократа, Северус понял, что ту часть знаменитого пророчества, которую он передал Риддлу, узнал ещё один человек. Люциус, услышав о предполагаемом рождении победителя Волдеморта, решил вырастить смену своему повелителю. Его тщеславию льстила мысль, что следующий Тёмный Лорд и владыка мира будет его сыном. Он тайком снял контрацептивное заклинание с Нарциссы, и в ночь Самайна они зачали сына. Но беременность протекала очень тяжело, жена подозревала, в какой магически опасный момент она забеременела, а когда вытянула из мужа все три известные ему строфы предсказания, погрузилась в отчаянье. Миссис Малфой гораздо лучше Люциуса понимала, что Тёмный Лорд не потерпит соперника. Не для того он искал пути к бессмертию, чтобы ожидать прихода наследника. У бессмертного повелителя нет и не может быть преемников. Нарцисса так же, как Гермиона сейчас, уже сутки сидела в кресле, выпрямив спину. Она не реагировала на окружающее, не произносила ни слова, только судорожно сжимала свой округлившийся живот, как будто хотела защитить того, кто рос там, не дать ему выйти в этот жестокий мир.
Конкурс: Снейп тогда едва не лишился сознания, сообразив, что тщеславный Малфой подставил свою жену и будущего ребёнка под удар, мечтая о призрачной славе. Северус боялся, что станет невольной причиной гибели Нарциссы, а возможно, и нерождённого малыша. Ему удалось тогда пробиться к миссис Малфой, но это потребовало времени и огромного расхода энергии. А потом они втайне от мужа вызвали роды. Драко появился на свет семимесячным, и Северус облегчённо вздохнул, думая, что исправил оплошность, которую совершил, передавая своему непредсказуемому господину смешное бормотание выжившей из ума Сибиллы Трелони. Но меньше, чем через два месяца, родился сын Лили Поттер, и именно тогда Снейп понял всю глубину своей ошибки. Не свалиться в такой же чёрный колодец отчаянья ему помогло только решение пойти к Дамблдору и, пусть даже ценой своей жизни, спасти любимую женщину. Вопреки ожиданиям, великий маг его не убил, а лишь сказал, как он ему омерзителен, и приказал сообщать обо всех планах Тёмного Лорда. Взамен Дамблдор пообещал спрятать Лили и её семью. Снейп наивно посчитал, что это означало обещание спасти их. Каждый человек слышит в словах другого лишь то, что хочет услышать. Через год с небольшим чёрный колодец начал поглощать и самого молодого зельевара. Если бы не Дамблдор, то не сидел бы сейчас Снейп напротив погружённой в своё отчаяние девушки и не думал, как её оттуда вытащить. Путь Нарциссы – рождение ребёнка и заботы о нём, поглотившие всё время и мысли молодой матери, не подходил. Путь Дамблдора – тормошить Северуса, злить его, заставлять испытывать хоть какие-то эмоции, хоть ненависть, но жить, мог сработать. Был ещё один путь, более быстрый и лёгкий, но Снейп отмёл его сразу, как абсолютно неприемлемый. Он наклонился к девушке и снова встряхнул её за плечо. – Мисс Грейнджер! Немедленно прекратите истерику! Девушка перевела на него глаза. – Профессор? Вы пришли? Как хорошо. Я сейчас чаю согрею… – Мисс Грейнджер! Поглядите на меня! – снова тряхнуть худенькие плечи так, чтобы голова мотнулась. – Вы безответственная маленькая лгунья! Она поглядела на него, в расширенных зрачках мелькнуло и погасло удивление. – Профессор? – Ещё одно слово про чай, и я вас задушу своими руками. Немедленно говорите, что с вами случилось? Ну?! – и снова рывок за плечи. – Профессор, – голос девушки внезапно поднялся выше и задрожал. – Вы вернулись? Не уходите, пожалуйста. Худые руки медленно поднялись, тонкие пальцы вцепились в рукав его рубашки. Она обхватила его левое предплечье и склонила голову Северусу на плечо. – Пожалуйста, пожалуйста, не уходите… Я такая дура, я всегда всё порчу… – Снейп неловко похлопал девушку по спине свободной рукой. Начало положено, теперь надо заставить Грейнджер выговориться. Если потребуется, он будет тормошить её неделями, но узнает, что с ней такое случилось, что застило ей белый свет. За своими мыслями маг не заметил, что девушка покрывает поцелуями его ладонь. Он очнулся, когда тело под его рукой вытянулось в струнку, а влажные солоноватые губы на мгновение прижались к его губам. Девушка держала его лицо в ладонях и быстро целовала. Горячая волна поднялась откуда-то из груди, и дыхание перехватило. Он поднял руки и осторожно отстранил Гермиону. – Мисс Грейнджер, в вашем состоянии виноват я? – как ни нелепа была мысль о том, что она пришла в отчаянье от разлуки с ним, но сознание женщины, подвергшейся насилию, может выкидывать и не такие фортели. – Нет, конечно, нет, – Гермиона продолжала гладить его по щекам, а блестящие от слёз тёплые глаза жадно разглядывали его лицо. – Вы удивительный, вы замечательный. Это я самоуверенное ничтожество. Я ломаю всё, к чему прикасаюсь. Вы ни при чём, это всё я… И, притянув его голову, она впилась ему в губы поцелуем. Произойди такое год или даже пять месяцев назад, у Снейпа бы хватило сил отстраниться. Но не сейчас. Он мечтал об этом поцелуе с той самой встречи в покоях директора Хогвартса первого мая. Мечтал, не отдавая себе отчёта, гоня мысли и сны, как нелепые и недозволенные. Но вот же она – тёплая, мягкая, податливая в его руках. Её губы такие нежные и в то же время требовательные. Пальчики холодные, быстрые, торопливо расстёгивают мелкие пуговицы лёгкой рубашки, проникают под тонкую ткань и теплеют, согреваясь о его пылающую кожу. – Пожалуйста, пожалуйста, не уходи, не бросай меня, – её дыхание шевелит волосы, обжигает ухо, маленькие сильные руки властно наклоняют его голову к вырезу футболки. Её кожа такая гладкая, нежная, чуть солоноватая. Маленькая грудь ложится в его руку, сосок через тонкую ткань упирается в ямку посреди ладони. Это невозможно, нереально, но это есть, и отказаться от этого нет сил. Снейп поднялся со своего стула, Грейнджер немедленно повисла на нём, сдавив руками и коленями: – Пожалуйста, пожалуйста… – Тшш, не бойся, маленькая. Я не уйду. И он шагнул в сторону её спальни, одной рукой поддерживая свою ношу под ягодицы, а другой прижимая к себе. Кровать не была разобрана, но им не помешало жёсткое покрывало. Они торопливо освобождали друг друга от одежды, покрывая поцелуями каждый освободившийся дюйм кожи. Гермиона снова обхватила ногами его талию и взялась за член, пытаясь направить в себя. – Подожди… Подожди, ещё рано… – Северус задыхался, ощущение нежной руки, прикасающейся к нему, сводило с ума. Он осторожно убрал её ладонь, положил себе на плечо, а сам стал поцелуями спускаться вниз, через ключицу к соскам, сначала одному, потом другому, в ложбинку между маленькими нежными полушариями, к мягкому животу, который легонько вздрагивал под его губами. Он опёрся на локти, начав поглаживать торчащие розовые соски большими пальцами рук. Ведьма захныкала и выгнулась навстречу его губам. Тогда Северус опустился ещё ниже, передвинул руки под ягодицы девушки и провёл языком между нежными тёмно-розовыми набухшими лепестками половых губ. Гермиона застонала и запустила руку в его волосы. Северус поднял голову, чтобы задать вопрос, который давно вертелся у него на языке, но встретился взглядом с её тёмными, подёрнутыми поволокой страсти глазами и решил оставить его на потом. Девушка вынырнула из своего чёрного колодца. Она, не осознавая того, выбрала самый быстрый и действенный путь лечения – секс, безумный, опустошающий и наполняющий блаженством. Северус снова опустил голову и сосредоточился на том, чтобы доставить Гермионе удовольствие. Если она, пусть даже не соображая, что делает, разрешила ему излечить свои душевные раны, он будет последним, кто имеет что-нибудь против этого. Девушка извивалась и вздрагивала под его руками и губами, а когда мягкие влажные складки запульсировали вокруг его пальцев, что-то невнятно выкрикнула. Он подождал, наслаждаясь видом её разрумянившегося лица, и осторожно отодвинулся. Но Гермиона вскинулась резко, как будто и не лежала обессиленная: – Хочу тебя… хочу сейчас, – жаркий шёпот проникает в ухо, а руки настойчиво тянут его за плечи, опуская на разгорячённое тело. – Ну же, Северус… Его имя, произнесённое прерывающимся от страсти голосом, лишило Снейпа остатков самоконтроля. Он рукой направил себя в неё и начал двигаться медленно, осторожно, с каждым разом проникая всё глубже, пока головка мягко не ткнулась в препятствие. Гермиона слабо вскрикнула, Снейп замер. Девушка передвинула ноги выше, касаясь коленями его рёбер, и сделала движение навстречу: – Да, Северус, да… Он начал двигаться увереннее, постепенно ускоряя темп, а Гермиона вскрикивала, когда головка члена встречалась с шейкой матки. Как ни приятно было касаться преграды на самом пике, Снейп осознал, что тем самым отодвигает вожделенный миг блаженства своей партнёрши. Поэтому он сменил позу: соединил её и так высоко поднятые колени и прижал их своей грудью, продолжая ритмично вторгаться в неё. Теперь он не доставал до шейки матки, зато с силой надавливал на переднюю стенку влагалища, и оргазм Гермионы не заставил себя ждать – она замотала головой, невнятный лепет перешёл в громкий крик, мягкие скользкие стенки начали сокращаться. Огромная горячая волна затопила Северуса, и он излился в несколько толчков. Они лежали рядом, пытаясь отдышаться, обессиленные и ошарашенные произошедшим. А потом Гермиона положила голову ему на плечо, обхватила рукой грудь, а ногу пристроила поверх его колена. И безмятежно заснула. Снейп тоже задремал, но не проспал и получаса. Мысль о том, как он будет объяснять произошедшее мисс Грейнджер, когда она проснётся, тревожила его. Конечно, она магглорождённая, и секс в качестве развлечения или терапии не должен шокировать её. С другой стороны, перед тем, как он взял её в Малфой-мэноре, Гермиона была девственницей. Может быть, её воспитывали в очень строгих правилах, и случившееся сегодня будет стоять в одном ряду с тем изнасилованием. Снейп не успел придумать, как ему вести себя с девушкой, когда она проснётся, как Гермиона открыла глаза. Она посмотрела на него снизу вверх, улыбнулась светло и спокойно, провела рукой по его подбородку, спустилась на шею, проследила, едва касаясь пальцами, бугристый розовый шрам от зубов змеи. А затем приподнялась и поцеловала его. Прямо в это отвратительное уродство, которое Снейп не любил рассматривать, даже бреясь. – Спасибо вам. – Мне? За что? – маг опешил и даже отодвинулся, чтобы поймать печальный взгляд янтарных глаз. – За это. За то, что вытащили меня. Не волнуйтесь, я не буду докучать вам. Я понимаю, что вы сделали это только из жалости, и я вам противна. Но всё равно спасибо. И она опять опустила голову ему на плечо.
Конкурс: – Мисс Грейнджер, – нет, получается как-то глупо. – Гермиона, почему вы решили, что вы мне противны? – Потому что вы любите другую. Ту, которая в сотни раз лучше меня. Она никогда не совершала таких непоправимых ошибок – она была умна. И, конечно, она была красивее меня, – девушка печально улыбнулась и откинулась на спину, заворачиваясь в сбитое к ногам покрывало. Снейп сел на кровати и попытался заглянуть в лицо Гермионе. – О ком вы говорите? – слабая надежда, что Поттер не всё разболтал своим друзьям, растаяла, как дым. Ну и Мерлин с ней, надеждой. Его теперь не слишком волновало то, что о нём будут говорить где-то там, на другой стороне земного шара. Гораздо важнее было понять девушку, которая лежала здесь и опять себя в чём-то обвиняла. – О маме Гарри. Вы простите нас, но Гарри рассказал нам с Роном почти обо всем, что увидел в том думосбросе. Что убийство Дамблдора было спланировано, чтобы заманить Риддла в ловушку. Что это вы принесли нам меч Гриффиндора в лес Дин. Что вы всегда любили и до сих пор любите Лили Эванс, – в карих глазах снова заблестели слёзы. У Поттера язык не только без костей, он у него, похоже, вообще за зубами держаться не может. Молчать о хоркруксах Дамблдор принудил его каким-нибудь хитрым заклинанием, не иначе. Надо было бы и на думосброс заклятье наложить, которое приклеивало бы язык к нёбу, как только этот паршивец начинал болтать о его содержимом, да, жаль, не додумался сразу. Снейп положил руку поверх тонкой кисти Грейнджер. – Лили Эванс больше нет, и этого факта не изменить, как не изменить и того, что она навсегда останется в моём сердце, как память о первой любви и напоминание о вине, которую мне никогда не избыть, – хрипло проговорил Северус в макушку свернувшейся комочком девушке. – Но не смейте никогда даже подумать, что я оскорблю вас или себя жалостью… Он замолчал. Гермиона ждала продолжения, но вскоре поняла, что его не последует. Тогда девушка вытащила большой палец из-под его руки и осторожно погладила его ладонь. Снейп снова перехватил её холодные пальцы и бережно сжал. – Вам холодно? – Нет, мне хорошо. – У вас пальцы ледяные. И вы заметно похудели по сравнению с домом на Гриммо. Надеюсь, вы не истощаете себя диетами? – Диетами? – она слабо улыбнулась. – Нет, диетами не истощаю. – Вам нужно поесть чего-нибудь горячего, – и он встал с кровати, чтобы отправиться в кухню. Один секс не мог помочь в её состоянии. Сейчас ему было необходимо накормить её горячим, затем восполнить недостаток сахара в крови, а дальше – по обстоятельствам. Возможно, придётся возиться с девушкой не один день. Но видит Мерлин, она того стоила. – Ох. Вы же, наверное, есть хотите, а у меня ничего нет, кроме хлеба… – И давно? – профессор уже оделся и вопрос, заданный отстранённым, холодным голосом, заставил девушку сжаться в комок. – Что давно? – Давно у вас только хлеб? Вернее, давно ли я живу на ваши деньги? С мая? – Нет. На площади Гриммо мы жили на деньги Гарри, – она села, кутаясь в покрывало. – Да вы не волнуйтесь, я позавчера заработала немного, только ничего купить не успела. А завтра я на работу выхожу. – Вы нашли работу? Хорошую? – Не сказала бы, – грустная улыбка больше походила на гримасу. – Посудомойкой в кафе. – Вы – посудомойкой? А как же ваши хвалёные мозги? – У меня нет диплома. А здесь немного опасаются британских магов из-за Волдеморта и его приспешников. Ничего, я в декабре сдам экзамены, получу диплом и устроюсь на хорошую работу. Вам не надо обо мне беспокоиться. Я в порядке. – Вы называете это порядком? А читать вы давно разучились? Или считаете ниже своего достоинства попросить меня о помощи? Почему мой адрес до сих пор лежит на столе на том же месте, где я его положил? – Простите профессор, я не понимаю, – её глаза действительно глядели на него с какой-то беспомощностью. – Ничего действительно серьёзного ведь не случилось? Это же всё временные трудности. Я – взрослая женщина, я не могу навязываться вам при малейшей неприятности… Снейп молча вышел из спальни. Через некоторое время хлопнула входная дверь. Гермиона снова легла на постель. Потом положила руку на то место, где лежала голова Северуса. За ноготь зацепился длинный чёрный волос. Она накрутила его на палец, прижала к губам и тихонько заплакала. Вот опять она его чем-то обидела. То ли тем, что не попросила о помощи, то ли наоборот. Как бы ещё научиться его понимать… – Мисс… Гермиона, просыпайтесь. – Профессор? – Конечно, я. Вы ещё кого-то ждали? – Но я думала, что вы ушли… – Не дождётесь, – кривая ухмылка приподнимает один кончик губ, почти не затрагивая другой. – Я ходил за продуктами и готовил обед. Вставайте, или я взвалю вас на плечо и отнесу на кухню. Снейп одним текучим движением выскользнул за дверь, а Гермиона, наконец, начала приходить в себя. Из кухни восхитительно пахло куриным бульоном. Так значит, ей всё это не приснилось? – Вам нельзя сразу нагружать желудок. Поэтому сейчас съедите немного бульона с вашими любимыми тостами, а через два часа кусочек белого мяса. – Но профессор, ведь белое мясо любите вы… – А вы откуда знаете? – Я… я наблюдала за вами. – Наблюдали? И что же вы выяснили? – чёрная бровь взлетела правильной дугой, пряди волос качнулись возле щёк, когда маг резко вскинул голову. Гермиона отодвинула пустую тарелку, сложила руки на коленях и начала перечислять: – Вы никогда не кладёте сахар ни в кофе, ни в чай, но любите много сливок и чтобы они обязательно были горячие. Вы терпеть не можете кексы с изюмом, предпочитаете лимонные пирожные и шоколад. Вы не можете спать после восхода солнца – малейший лучик света доставляет вам беспокойство. Вы всегда садитесь так, чтобы отслеживать все пути проникновения в помещение – окна, двери, камин. Если такое место занято, вы предпочитаете постоять. Я тоже. – Что тоже? – ошарашенный Снейп не знал, что сказать. Про кексы с изюмом не догадывалась даже его мать. – Тоже всегда держу в поле зрения пути отхода. После восьми месяцев на нелегальном положении это уже в крови. И лимонные пирожные люблю. – Так, хорошо. Отложим пока лимонные пирожные, тем более, что вам их пока нельзя. А теперь расскажите, что вы такого натворили, что считаете себя виноватее Гриндевальда и Волдеморта вместе взятых. – Это долгая история. Я сама напортачила, мне и ответ держать. – За вами гонятся авроры? У меня большой опыт ухода от погонь. – Авроры? Нет, при чём здесь авроры? – она вздохнула, немного поёрзала на стуле и опустила голову, ещё и зажмурилась для верности. – Просто, когда вы услышите, что я натворила, то выбежите отсюда и забудете дорогу в этот дом. И случайно встретив меня на улице, перейдёте на другую сторону. – Сомневаюсь, что меня можно чем-нибудь шокировать до такой степени, – Северус приподнял ей подбородок, заставляя взглянуть себе в лицо. – Так в чём же дело?
Конкурс: – Я лишила себя родителей, – Гермиона выпалила это на одном дыхании, а потом осторожно приоткрыла глаза. Снейп молчал, только левая бровь опять выгнулась дугой, приглашая расшифровать сообщение. – Год назад я применила к родителям «обливиэйт». Они забыли меня, уехали сюда, в Австралию, начали новую жизнь. А вчера… Мерлин, только вчера, а кажется, что полвека назад… Я пришла к ним, произнесла «фините инкантатем», но ничего не произошло. Они меня не вспомнили! – А почему они должны были вспомнить? – Но ведь «фините инкантатем» отменяет большинство заклинаний, к которым нет контрзаклятий. А к «обливиэйту» их нет, я проверяла по разным источникам. И к тому же накладывала его я сама, значит, и «фините» от меня должно было сработать. Не понимаю, что я сделала не так? – прозрачно-карие глаза опять заблестели слезами. Снейп откинулся на стуле и сложил руки на груди. Его глаза недобро блеснули. – Так, а теперь вспомните определение этого заклинания. Я понимаю, что оно не из школьной программы, но раз вы так много про него прочитали, то и определение должны помнить. – Заклинание стирания памяти. Действует на отдельные участки памяти объекта, уничтожая часть воспоминаний, которую колдующий хочет удалить из неё… уничтожая… Мерлин, что я натворила. – Вот именно, Гермиона. Иногда надо понимать те вещи, которые вы бездумно зазубриваете! Волшебница сжалась в комок, обхватив себя руками, как будто старалась спрятаться, защититься от него. Снейпу стало стыдно, поэтому он продолжил уже более спокойным тоном: – Вы стёрли, уничтожили память о себе. Если только не были столь предусмотрительны и не извлекли сначала эти воспоминания, чтобы сохранить их. –Нет, не была. Я же думала, что всегда могу вернуть им память простым «фините инкантатем»… Теперь я знаю, почему нигде ничего не говорилось о контрзаклятиях – их невозможно применить к уничтоженному. Мерлин, что же я натворила… Она начала слегка раскачиваться взад и вперёд, пустым взглядом уставясь куда-то мимо Снейпа. Нет, так дело не пойдёт. Не хватало опять упустить девчонку… Он встал, подошёл к ней со спины и положил руки ей на плечи. – Спокойно, ещё не всё потеряно. Восемнадцать лет – это очень много, и не так-то просто стереть их из памяти человека. Всегда остаются следы. – Увы. Где не надо, я действую очень основательно. Я стёрла всё, даже свои изображения с семейных фотографий. Я закрыла для них свои игрушки и книги, что остались в нашем доме в Оксфорде. – В вашу основательность я верю. И всё же, мы сходим сегодня тайно к вашим родителям и посмотрим, так ли хорошо вы всё провернули. Девушка потёрлась щекой о его руку, а потом он опять ощутил робкий поцелуй. Она второй раз за день целовала ему руки! И опять этот факт настолько выбил его из колеи, что он не заметил, когда она успела развернуться и отодвинуть стул. Теперь Гермиона стояла, опираясь о стол, а её руки гладили Снейпа по груди, плечам, осторожно прикасались к шее. Северус наклонился, впиваясь поцелуем в нежные подрагивающие губы. Ведьма приподнялась и уселась на стол, обхватив его за талию ногами. Одна тонкая ручка тут же запуталась в его волосах, а вторая скользнула к ширинке. Троллевы яйца! Он же не подросток, чтобы приходить в полную готовность после одного страстного поцелуя! Сейчас девчонка схватит его за вялый член и поймёт, что как любовник он для неё уже слишком стар. – Нет, – Снейп резко отодвинулся, оставляя раскрасневшуюся Гермиону сидеть на столе с широко раздвинутыми ногами. Пока маг пытался найти слова, чтобы объяснить, что ему нужно немного больше времени, ведьма сникла и сползла со стола. Она ссутулилась и медленно двинулась из кухни. Нет, так дело не пойдёт. Эта женщина слишком много думает и слишком мало доверяет ему. А должна доверять безоговорочно и не спрашивать объяснений его поступкам. Тем более, что он и себе-то не всегда мог их объяснить. Снейп догнал Гермиону в дверях, обхватил рукой поперёк груди и прижал к себе. – Если я захочу разложить тебя на столе, я разложу тебя на столе, даже не сомневайся, – он шепнул это в ушко, прикрытое золотистыми колечками кудрей, и толкнул дверь спальни. Они долго целовались, а потом Северус позволил девушке опуститься перед ним на колени, хотя по-прежнему не был готов к любовным подвигам. Тем не менее, вид его лишь слегка эрегированного члена не оттолкнул юную волшебницу. Она нежно лизнула головку, спрятанную под складкой плоти, а потом осторожно погрузила его мягкий орган в рот. И это было настолько сладко, что эрекция не заставила себя ждать. Гермиона нежно прижимала подрагивающий от прилива крови член языком к нёбу, потом опускала обнажающуюся головку под язык, и она тёрлась там о тонкую перемычку уздечки языка. Постепенно член налился кровью, и ведьма обхватила твёрдый ствол рукой. Северус слегка сжал её пальцы, показывая, какая сила нажатия будет для него наиболее приятна, а потом окончательно потерялся в ощущениях. Эта ведьма оказалась удивительно наблюдательна и быстро училась. По изменению его дыхания, по едва ощутимым движениям рук она понимала, что ему нравится, и с энтузиазмом дарила это удовольствие. Снейп едва успел отодвинуться, чтобы не кончить Гермионе в рот. Она удивлённо посмотрела на него, а потом легонько толкнула в грудь. Северус как раз был сосредоточен на дыхании, пытаясь успокоиться, подвоха не предвидел и опрокинулся на кровать. Ведьма толкнула его в бедро, предлагая вытянуться поудобнее, а когда он лёг, оседлала. Затем она, закусив нижнюю губу, осторожно ввела в себя головку члена и решительно насадилась до самого основания. Снейп замер – такого он не ожидал. Утром девушка уже испытала оргазм, но с тех пор прошло четыре часа, и влагалище успело сократиться, а ведьма, видимо, не учла этого. Она сидела, хватая воздух ртом и не решаясь двинуться. Снейп тоже замер, следя за реакцией своей неопытной любовницы. Если она сейчас устроит истерику и расплачется из-за болезненных ощущений, то с сексом на сегодня придётся распрощаться. И плевать на то, что ведьма довела его почти до пика и не дала разрядки. Хуже, что она может и эту неудачу поставить себе в вину и опять замкнётся в самобичевании. А если попытается продолжить болезненный акт, значит, не всё ещё потеряно, а у девочки есть мозги и терпение. Наконец, Гермиона нахмурила брови и немного двинула бёдрами. Её сосредоточенный вид в другое время вызвал бы у Снейпа улыбку – она сидела, насаженная на его член, и анализировала свои ощущения, как состав экзаменационного зелья. Но вместо этого маг замер, не решаясь потревожить девушку словом или действием. Ещё одно движение тазом. Слабая улыбка тронула припухшие губы. Гермиона упёрлась ладонями себе в бёдра и осторожно приподнялась буквально на дюйм, не больше. Так же медленно опустилась, но уже не до конца, видимо, чтобы головка не прикасалась к шейке матки. Снова движение вверх, более уверенное. Снейп длинно выдохнул, только сейчас заметив, что, наблюдая за партнёршей, затаил дыхание. А ведьма раскачивалась всё увереннее, всё быстрее. Маг придержал её за ягодицы, выравнивая темп, не давая сняться совсем. Глаза Гермионы подёрнулись поволокой, неровное дыхание вырывалось из приоткрытого рта, щёки алели, и над верхней губой выступили капельки пота. Девушка изогнулась, опершись ладонями о его бёдра позади себя, и сильно, быстро двигала тазом. Она снова насаживалась до конца, но теперь ощущение головки, прикасающейся к чувствительному донышку, видимо, только увеличивало наслаждение. Оргазм накрыл их одновременно, и это было большим облегчением для Северуса. Потому, что больше терпеть он не мог, а кончать раньше девушки считал постыдным. Гермиона рухнула на грудь Снейпу и не то мгновенно заснула, не то впала в забытьё. Маг с трудом переводил дыхание и думал, что отдавать инициативу в руки такой неопытной любовницы чревато неудачами или даже травмами. И в следующий раз он постарается мягко пресекать её фантазии. По крайней мере, пока она не изучит достаточно своё тело, чтобы не допустить неприятных, сбивающих с настроя ощущений. А потом укрыл свою тёплую ношу одеялом и тоже провалился в сон.
Конкурс: Глава 14. Самое главное в жизни Северус уже минут десять рассматривал пушистую макушку сладко спавшей на нём ведьмы. Его совершенно не утомило то, что Гермиона использовала его тело как матрас. Почему-то её вес не помешал ему прекрасно отдохнуть. Видимо, выспалась и девушка, потому что она завозилась и потянулась, ощутимо придавив своим бедром его член. Снейп втянул воздух сквозь зубы и попытался осторожно отодвинуть её ногу. Волшебница подняла голову, вглядываясь в его лицо, затем, очевидно, поняв, что причиняет Северусу боль, тихо ойкнула и скатилась с него. – Профессор, простите… – Во-первых, не профессор, – Снейп притянул её, не давая вскочить с кровати, устраивая на своём плече, – во-вторых, ничего страшного. И в третьих, Гермиона, я думаю, мы уже можем обращаться друг к другу на ты. Недоверчивая улыбка тронула нежные губы. – И в четвёртых, меня давно мучает вопрос, почему ты сбриваешь волосы с лобка и ниже? Она покраснела и попыталась забиться куда-то ему подмышку. – Если вопрос тебя смутил, можешь не отвечать, – Северус сделал попытку подняться, но рука Гермионы скользнула поперёк его груди и заставила улечься обратно. – Вы… ты не смутил меня. Дело в том, что я их не сбриваю. Помнишь, на втором курсе я превращалась в кошку? Ну, почти в кошку, – она осторожно обвела пальцем его сосок. Снейп взял её ладонь, поцеловал пальчики и прижал к своей груди. Два раза за одни сутки – раньше ему вполне этого хватало, и он совсем не был уверен, что сможет удовлетворить юную ведьму в третий раз, даже при том, что это была женщина, которую он действительно хотел, а не какая-нибудь жрица любви из Лютного. Он просто не знал меры своей выносливости – ни одна из женщин не вызывала в нём желания провести с нею всю ночь, доставляя удовольствие, и проснуться утром, ощущая её голову на своём плече. Для того чтобы скинуть накопившееся напряжение, вполне хватало пары соитий под профессиональные, оплаченные галлеонами стоны. – Ещё бы не помнить. Мне пришлось вместо рождественских каникул торчать в лаборатории и готовить кучу довольно трудоёмких зелий. Я, кстати, так и не узнал, кто же это такой умный, что сварил оборотное зелье, и для чего. Явно кто-то из старшекурсников, и, скорее всего, Равенкло. У остальных бы просто не хватило мозгов без руководства преподавателя не запороть его. И Поттер – как им удалось подговорить Поттера стащить у меня шкурку бумсланга, а потом запугать его так, что он после неудачного применения зелья не побежал ябедничать Дамблдору? – Северус, какие старшекурсники? Какой Поттер? – она даже вылезла из своей норки под его рукой, чтобы удивлённо посмотреть ему в глаза. – А что, разве нет? Ладно, можешь рассказывать, кто вам помогал. Всё равно я уже ничем не смогу ему навредить. – Это я украла шкурку. Гарри только бросил на уроке петарду в котёл Гойла, а пока ты ликвидировал последствия взрыва, я забралась в хранилище. И оборотное зелье я сварила сама в туалете Плаксы Миртл. Там было безопасно: пусто, вода рядом и никто не заходит. А на привидение можно просто не обращать внимания. К тому же, – хмыкнула Гермиона, – Плакса постоянно заигрывала с Гарри, ей некогда было мешать мне. Этого не может быть. Это зелье и шестикурсники-то правильно варят в лучшем случае один на поток, да и то не каждый год. Тринадцатилетняя девчонка, без руководства опытного зельевара? Тогда она просто драгоценность. У Снейпа загорелись глаза. Усидчивость, внимательность, целеустремлённость, желание узнавать новое – именно те качества, которые он всегда хотел видеть в своём гипотетическом ученике. И весь набор он нашёл в девушке, которая в данный момент прижималась к нему обнажённым телом. Да еще и какаду, который утром постучал своим кривым клювом в окно кухни, принёс согласие из редакции. Теперь у него будет публикация под новым именем в австралийском издании, и пусть местные зельевары только попробуют не подтвердить его звание мастера! А когда он снова получит его, расшибётся в лепёшку, но займётся образованием этой ведьмы. И пусть зельевар из неё не выйдет – фантазия слабовата, но он ведь и в чарах не профан. Нумерология, руны, всё, что угодно, лишь бы подольше быть рядом с ней. Лишь бы развить этот недюжинный талант. А потом пусть летит на волю, как бы ему ни хотелось задержать ее возле себя навсегда. Наверное, это и есть счастье – воспитать ученика, да такого, что вполне мог превзойти учителя. – Итак, ты сварила оборотное зелье на втором курсе. Но для чего? – Мы хотели пробраться в гостиную твоего факультета, чтобы узнать, кто был наследником Слизерина. Мальчики и пробрались, но выяснили, что ваши сами не знают. А я перепутала волос. Думала, что он Миллисент Булстроуд, а оказалось – её кошки. Видишь, я же говорила, что всегда всё порчу. А потом, когда мадам Помфри заставила меня часами втирать зелье против шерсти, я удалила волосы и подмышками, и там. Чтобы было гигиеничнее. Снейп прикрыл лицо рукой. – И мадам Помфри это позволила? – Он посмотрел на выглядывающую у него из подмышки смущённую ведьму сквозь раздвинутые пальцы. – Не верю. Она настолько консервативна, что даже седину не подкрашивает. Считает, что природа лучше знает, как всё должно быть в человеческом теле. – А откуда бы она узнала? Она же не наблюдала за мной ежеминутно – у неё и другие дела были. – Так. Что ещё ты натворила, признавайся сразу. Обещаю, пока мы тут валяемся голые, тебе ничего не будет. Гермиона задумалась, смешно наморщив лоб. Снейп еле сдержал фырканье – наблюдать за мимикой этой непосредственной девушки было отдельным удовольствием, которым он сегодня мог наслаждаться беспрепятственно. – На первом курсе я подожгла твою мантию. – Ты? Я решил, что это близнецы Уизли. Такие грубые шутки в их вкусе, но никак не в твоём! – Это была не шутка. Я думала, что это ты, а не Квиррелл заколдовывал метлу Гарри. Прости. – Прощаю, хотя это была моя любимая мантия. И очень дорогая, кстати. Дальше, – Снейп снова, как в Хогвартсе, наслаждался ролью сурового судьи. Только запугивать обнажённую ведьму не хотелось. Сосредоточенная Гермиона была настолько забавна, что он с трудом удерживался от смеха. – На третьем курсе я напала на тебя в Визжащей хижине вместе с Гарри. – Помню. Если бы не Дамблдор, вылетели бы вы из школы, как три бладжера. К счастью, он смог меня переубедить. – На четвёртом я похитила человека и удерживала его в течение месяца. Риту Скитер. Она была незарегистрированным анимагом и писала про Гарри всякую гадость. Я держала её в банке и кормила капустой. – Ого! И это сошло тебе с рук?! – Да, я понимаю, что действовала незаконно. Но она ведь тоже нарушала закон! Ладно, признаю, я поступила ужасно. Сейчас я бы так не сделала, – Гермиона вздохнула, устроилась подбородком на его груди и продолжила вспоминать. – На пятом курсе мы проникли в Министерство Магии и перебили кучу ценных артефактов.
Конкурс: – Сражались с самыми сильными тёмными магами современности и смогли выжить. Это настоящее чудо, я до сих пор не верю, что вы все вернулись оттуда потрёпанными, но живыми. Кроме Блэка, но он обычно сам лез под чужие заклинания – не мог не пофорсить. Гермиона не стала возражать, она, если честно, и сама так думала. Немного покусала нижнюю губу и продолжила: – Я умею создавать боевых канареек. – Кого?! – Маленькие такие птички. Если я сильно разозлюсь, они могут очень больно исклевать. – Буду иметь в виду. Надеюсь, это всё? – А ещё я ограбила Гринготтс, – Гермиона замолчала, раздумывая, есть ли среди её прегрешений что-нибудь сравнимое с этим поступком. – О, да. Я в курсе этой эпической главы вашего крестового похода за хоркруксами. Лорд думал, что третьей была мисс Уизли, но я сразу узнал почерк: педантичный учёт всех мелочей. А побег на драконе тоже был просчитан заранее? Как вам удалось с ним справиться? – Нет, планированием операции мы занимались вместе с Гарри, но дракон – его импровизация. – Теперь я спокоен. Если у нас опять кончатся деньги, ты всегда сможешь спланировать ограбление очередного банка. Уходить будем на диком драконе – кое-кто владеет навыками их приручения. А для погони всегда есть в запасе боевые канарейки. Гермиона ударила его кулачком в бок и засмеялась. Северус мысленно поаплодировал себе. Из чёрного колодца он ведьму вытащил. Оказывается, вызывать смех не менее приятно, чем страх или слёзы. Только труднее. Зато и результат приносит больше удовлетворения. – Гермиона, у меня к тебе есть одно предложение. Только отнесись к нему со всей серьёзностью. Обещай, что не будешь ни соглашаться, ни отвергать его, пока тщательно всё не обдумаешь, – Северус даже сел на кровати, глядя сверху вниз на лежащую ведьму. – Обещаю, – в карих глазах плескался испуг пополам с надеждой. – Я предлагаю тебе стать моей ученицей, когда получу подтверждение своего звания. Потом мы заключим контракт. Я буду выплачивать тебе небольшую стипендию и процент от продажи зелий, в приготовлении которых ты будешь принимать участие. Естественно, еда и плата за жильё тоже полностью на мне, ведь нам придётся жить вместе, потому что учебный процесс будет очень насыщенным. – Я… но ведь я бездарна в зельях… Ты же сам говорил? – А я, по-твоему, только в зельях и разбираюсь, а в остальном – бездарен, так? – Северус даже немного обиделся на такой ответ. – Между прочим, когда в Хогвартсе случалось что-нибудь необычное, на помощь звали меня, а не Флитвика, МакГонагалл или кого-нибудь ещё. – Нет-нет, прости! Я не это имела в виду. Я просто… – Будем считать, что ты просто растерялась. Да, степень мастера у меня только по зельям, но мне вполне по силам подготовить ученика, чтобы он смог защититься на мастера по чарам, рунам, нумерологии или гербологии. В конце концов, экзамен у тебя будут принимать мастера именно по тем дисциплинам. И им будет неважно, кто тебя готовил, главное, чтобы ты была достойна. Он немного замялся и добавил: – Да и на мастера зелий я вполне мог бы тебя натаскать, только не вижу смысла – великим зельеваром тебе не стать, а вот в чарах ты вполне можешь добиться успеха. – А я… А чему ты будешь меня учить? Ой, я согласна, конечно! И всё же, чему? – Всему. Насколько я успел заметить, у тебя как раз тот склад ума, который позволяет изучать все аспекты магии в их взаимодействии. Нет, если ты хочешь углублённо изучать что-то одно, то так и будет. Но я считаю расточительством загонять твой талант в рамки одной дисциплины. Гермиона порывисто села и прижалась к Снейпу, крепко обнимая его. – Мерлин, я даже мечтать не смела о таком счастье. А ученику можно спать со своим учителем? Снейп сглотнул. – В Великобритании – нет. Там это считается таким же преступлением, как если бы я вздумал соблазнить ученицу Хогвартса, будучи преподавателем в нём. Нужно будет порыться в местных законах. А теперь отпусти меня, нам пора вставать. Сейчас перекусишь, и пойдём смотреть, что там с твоими родителями. Гермиона отодвинулась, посерьёзнела, но прежнего отчаяния в её глазах уже не было. *** В быстротечных сумерках два прозрачных силуэта с отчётливым хлопком возникли в полутёмном холле, чтобы тут же слиться со стенами. На звук вышел невысокий мужчина с намечающимся брюшком, яркими карими глазами и глубокими залысинами в светлых волосах. Он оглядел пустой холл, зачем-то заглянул в стенной шкаф, а потом вернулся в гостиную. – Ну, что там? – Там ничего и никого, Моника. Это, наверное, опять твои гормоны. – Уэйн, от беременности не бывает галлюцинаций! – в высоком голосе женщины послышались истерические нотки. Две прозрачные фигуры бесшумно вошли в холл и замерли у стены. Если очень внимательно приглядываться, можно было заметить, как искажаются контуры предметов там, где тёплый воздух обтекает невидимых посетителей. Но хозяева квартиры не смотрели в ту сторону. – Ну, тише, тише. Наверное, это внизу у какой-то старой колымаги стрельнул глушитель. – И мы услышали его на двадцать четвёртом этаже? – Я ничего не слышал, дорогая. Мужчина, которого назвали Уэйном, обнял свою жену – невысокую женщину в шерстяном платье, натянутом на округляющемся животе. У неё были каштановые пушистые волосы, которые с трудом сдерживала тяжёлая механическая заколка, широко распахнутые серые глаза и припухшие из-за беременности губы. – Уэйн, я сегодня опять опозорилась в магазине. – Моника, пожалуйста, не начинай… – Я не начинаю! Оно само! Я покупала маленькому вещи и опомнилась только на кассе. Стала отбирать у кассирши розовый комбинезончик и пинетки. Ты знаешь, что я ляпнула? Что для девочки у меня все вещи уже есть. Она спрашивает: – «Вы ждёте двойню?», – и только тут я поняла, что творю. Я бросила всё, разревелась и убежала. Уэйн, я схожу с ума? Я перевернула гору литературы про позднюю беременность, но нигде не было написано про манию о воображаемом ребёнке. Я не думаю о ней специально, она мне не снится. Я просто в некоторые моменты знаю, что у меня есть дочь. Уэйн обнял Монику и начал ласково уговаривать её успокоиться, она плакала у него на плече. Воздух возле двери как будто зарябил на мгновение, и невидимые зрители исчезли. Теперь звук их аппарации заглушили всхлипывания. – Надеюсь, ты поняла, что не всё потеряно? Настолько большой и значимый кусок жизни так просто не вырежешь, – Снейп снял дезиллюминационое заклятие с них обоих и покачал головой, видя, что у Гермионы глаза на мокром месте. Он открыл дверь её дома, не включая свет, провёл девушку и усадил в кресло. – Поняла. Но как ей помочь? А папа? Почему у него нет таких фантомных воспоминаний? – Во-первых, мы не знаем, действительно ли их нет, а во-вторых, беременность – это сильный стресс для организма, – щелчок пальцев привычно зажёг свечи, расставленные рядом с бра и торшером, выключенными из сети. Электрические приборы не любят магию. – Ты удалила все воспоминания, в которых находилась сама, но были и такие, где ты присутствовала не явно, они остались нетронутыми. Сейчас предчувствие материнства пробуждает именно эти куски памяти. – Но это мучает её. Я не знала, что поступаю так жестоко. Подумать только, я жалела себя и совсем не думала о том, что чувствуют они… – Так, хватит. Или ты прекращаешь самобичевание, или я не рассказываю, как мы можем помочь твоим родителям, – Снейп по обыкновению брезгливо поморщился, поднимаясь с корточек, но на этот раз в его гримасе Гермиона увидела надежду для себя. – А мы правда можем им помочь? – она попробовала снизу вверх заглянуть в его глаза, но пламя свечей давало слишком мало света. – Для этого потребуется довольно много времени и помощь опытного легиллимента. По чистой случайности один из них как раз находится меньше, чем в футе от тебя. – О, да. Благослови Мерлин случайности. Если бы Гарри не поссорился с Роном и не выкрикнул тогда имя Волдеморта, мы могли никогда не быть вместе. И я бы лишилась не только тебя, но и родителей. – Когда тогда? – Утром первого апреля. В тот день, когда егеря схватили нас, а ты меня спас. Снейп наклонился и опёрся о подлокотники кресла, с недоверием глядя в лицо Гермионе. – Этот кошмар ты благословляешь? Но ведь ты вынесла столько боли и бесчестья? Я до сих пор не могу поверить, что ты простила меня за тот день… – Боль – это всего лишь боль. Рано или поздно она заканчивается. Бесчестье? Оно должно коснуться не меня или тебя, а тех, кто сделал с нами это. А ещё тех, кто смотрел на нас. – Могу тебя успокоить. Из тех, кто видел то, что я сделал с тобой, сейчас жив лишь Люциус Малфой, но он вряд ли когда-нибудь проронит хоть слово. Драко и Нарцисса не видели и не слышали нас, – Снейп снова выпрямился. Гермиона некоторое время молчала, а потом тихо произнесла: – Знаешь, у меня нет к нему ненависти, несмотря на то, что он сражался с нами в Министерстве. Никто не может наказать нас сильнее, чем мы сами. Вина из-за того, что я сделала со своими родителями, мучает меня. Не сомневаюсь, что презрение Драко за то, что отец поставил под удар семью, так же мучает Люциуса. – Может быть. Сейчас ты поешь, а потом ляжешь спать. Нам завтра надо встать пораньше, чтобы перехватить утреннюю почту твоих родителей. Ты сможешь изменить одно из рекламных объявлений так, чтобы оно соблазнило их обратиться к популярному психотерапевту С.Т. де Солару? Его офис придётся делать здесь, моя новая квартира находится в магическом квартале. – А ты можешь мне рассказать, как будешь возвращать память моим родителям? Гермиона подтянула ноги, уютно сворачиваясь в кресле, и Снейп остановился в дверях, заворожённый этой картиной. Её лицо было мирным и расслабленным, глаза смотрели со спокойным доверием. Теплая водолазка с высоким воротом подчёркивала хрупкость плеч и мягко облегала небольшую грудь. Шерстяная юбка прикрывала колени, и длинные, идеальной формы голени, обтянутые телесного цвета колготками, так и манили прикоснуться к ним. Маленькие узкие ступни упёрлись в мягкий подлокотник. А возле кресла остались лежать сброшенные туфли. Снейп проглотил комок, вставший в горле, и немного хрипло сказал: – Не возвращать. Скорее, выращивать заново. Но тебе придётся поделиться со мной очень многими своими воспоминаниями, чтобы я мог подсадить их в разум твоих родителей. И, учти, не только приятными, – от того, что девушка, сидящая перед ним, так доверчиво сбросила туфли, на сердце стало удивительно тепло. – Всё, что угодно. Северус, ты правда замечательный. Ты совершенно не обязан возиться со мной. Я взрослая женщина и за свои ошибки должна расплачиваться сама. Так почему ты это делаешь?
Конкурс: У него не было ответа на этот вопрос. Он просто молча вышел в кухню и вернулся через некоторое время с подносом, на котором стояла чашка горячего шоколада и лимонные пирожные. – Северус, не уходи от ответа. Если ты считаешь себя чем-то обязанным мне, то это не так. Ты ничего мне не должен, – она пыталась заглянуть ему в глаза, пока он прихлёбывал из своей чашки чай со сливками. – Ты не можешь меня любить, я понимаю. – Что ты понимаешь? – досадливо поморщился маг. От комплекса неполноценности излечить эту ведьму будет, пожалуй, сложнее, чем её родителей от амнезии. – То, что ты сильный, смелый, умный человек, блистательный учёный и привлекательный мужчина. А я всего лишь тощая заучка, надоедливая серая мышь. Теперь перед тобой открыты все дороги, а я гожусь только в посудомойки. Просто подтверди, что не любишь меня, и я буду думать дальше. А иначе с ума сойду. – Я… – Снейп сглотнул. «Не люблю тебя» почему-то никак не выговаривалось. Он её желал. Причём, не только когда видел, но и все те ночи, что провёл без неё в полуподвальной квартирке на углу Эвкалиптовой улицы и Среднего переулка. Даже сейчас, основательно выложившись днём, он по-прежнему хотел прикоснуться к её коже, зарыться лицом в пушистую копну волос. И эти её сброшенные туфли внезапно вызвали сладкое томление в паху. Но страсть – это ещё не любовь. Он признавал за ней стойкость, мужество, готовность помочь, ничего не требуя взамен. Но это тоже не любовь, это уважение. Он восхищался её умом, желанием и умением учиться, но ведь и это не любовь, а желание иметь толкового ученика. Он чувствовал боль и вину от того, что оставил ее одну в чужом городе и даже не поинтересовался, как она будет жить. А боль – это уже похоже на любовь, не так ли? – Я не могу этого подтвердить. – Что? Ты не можешь подтвердить, что не любишь меня? – огромные глаза, шоколадные в приглушённом свете свечей, глядят прямо в его лицо. И в них мелькают страх, удивление, надежда, а потом снова страх. – Это… это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Нет, постой! Ничего не говори! Собственно, он и не хотел ничего говорить. Северус бы просто не мог выдавить из себя те три слова, которые упорно завоёвывали в его душе лишь недавно освободившееся место. – Послушай, тебе не надо отдавать никому никакие долги. Я освобождаю тебя от всех клятв, которые ты вольно или невольно дал мне! Снейп замер, со страхом прислушиваясь к ночной тишине пригорода. Но никакие струны не лопались, магия решила проигнорировать эти слова самоуверенной девчонки. – Не сработало, – с облегчением выдохнул Северус. Значит, его удача будет с ним! Удача и Гермиона. – Что не сработало? – но профессор не ответил, и девушка, немного подождав, продолжила. – Ты сегодня потратил на меня свой выходной. Мало того, насколько я поняла, ты собираешься ещё довольно долго тратить на меня свои силы и время. И я не про ученичество. Ты совершенно бескорыстно предложил мне помочь вернуть память родителям. Почему? – Действительно, зачем я возвращаю память своей тёще? Без неё жить гораздо удобнее, – сказал и замер. Четыре месяца без «круциатуса» – и его язык уже опережает мозг. Можно бесконечно изобретать способы тайно спать со своей ученицей, но рано или поздно правда всё равно выплывёт наружу, и тогда – прощай, звание мастера. Можно попытаться прекратить близкие отношения на все годы ученичества. Но если тебе, старый мазохист, не привыкать к боли неудовлетворённого желания, то почему должна мучиться она? Брак смёл бы все преграды, и его подсознание уже стремилось к нему, но захочет ли терять свою свободу восемнадцатилетняя девушка? – Северус? Ты что сейчас сказал? – А что я сказал? – вот теперь она укажет ему на дверь. Потому что изучать и подстраиваться под привычки мужчины это одно, а принять его фамилию и, возможно, родить ему детей – это совсем другое. – Это было предложение? Я… Я согласна! – Что? Нет! – он развернулся и стремительно вышел из комнаты. Гермиона бессильно поникла в кресле. Вот кто её дёргал за язык? Ведь ясно же, что ни общая постель, ни его помощь не означали, что он хочет надеть себе на шею семейное ярмо. Северус Снейп – примерный семьянин, это даже в раздел анекдотов не примут. То, что он назвал её мать тёщей, было всего лишь шуткой. Вот и надо было пошутить в ответ. Ну почему её хвалёные мозги всегда отключаются, стоит ему взглянуть своими невозможными глазами? Теперь он в ужасе сбежит и будет прав. Как обычно, сама своё счастье и разрушила. Она ждала хлопка входной двери, а его всё не было. Снейп чем-то гремел на кухне, оттуда потянуло запахом нагретого металла. Встать и посмотреть, чем он занят? Но сил не осталось – сегодня у неё был длинный день. Даже переживать из-за его возможного ухода или надеяться на то, что всё можно исправить – Северус же ещё не ушёл – не получалось. Апатия наваливалась душным одеялом, замедляла мысли. Угораздило же её влюбиться в мужчину, у которого мозги работают со скоростью, явно недоступной обычному человеку, да ещё всё время в совершенно непредсказуемом направлении. – Мисс Грейнджер, вы выйдете за меня замуж? Гермиона вынырнула из вялого течения своих мыслей. Снейп склонился над её креслом, лицо совершенно бесстрастное, как будто сводку погоды читает. – Что? Замуж? Но ты же сказал «нет»… В чёрных миндалевидных глазах блеснуло удивление, обе тонкие брови выгнулись ровными дугами. – Стой! Я согласна! Только ради Мерлина не дай мне сейчас ляпнуть какую-нибудь глупость! Гермиона зажала рот правой рукой, глядя, как он осторожно надевал на безымянный палец левой простое жёлтое кольцо. А потом Северус её целовал. Сидел перед ней на корточках, так что ей пришлось наклониться к нему, держал её лицо в ладонях, гладил большими пальцами щёки и целовал губы, нос, подбородок, мокрые ресницы (и когда успела пореветь, даже сама не заметила), брови, лоб. – Да, это хороший способ заткнуть мою болтовню. – Я тоже так думаю, – маг легко поднялся и указал на её безымянный палец. – Это чтобы соблюсти традицию. Обещаю, в скором времени я куплю настоящее кольцо и заменю это. – А оно разве не настоящее? – Гермиона поднесла руку к свету, любуясь совершенным ободком на пальце. Снейп грустно усмехнулся. – Я сделал его только что на кухне из галлеона. – Оно великолепно. Зачем заменять его на то, которое заведомо будет хуже? – Хуже? Гермиона, ты о чём? – Северус, ты только посмотри: это же совершенство. Все линии настолько гармоничны, что ни одному ювелиру никогда не создать такой красоты. Это как воплощённая в металле формула. Просто, красиво, идеально. – В нём почти нет золота. В процентном отношении в сикле больше серебра, чем в галлеоне золота. – А, ты о сплаве? Но гоблинский сплав – это тоже совершенство, причём, проверенное веками. Нет, я про форму. Всё идеально сбалансировано – ширина, толщина, дуга подъёма. И поверхность – она настолько гладкая, что взгляд в ней как будто тонет. – Но эта безделица ценой всего в один галлеон. Ты можешь подумать, что моё отношение к тебе стоит так же мало. – А разве любовь измеряется деньгами? Это кольцо – самое великолепное из всех, какие я видела. Если мерить красотой, то твоя любовь, хоть ты никогда не произнесёшь этого слова, самое прекрасное, что есть на земле. А я – счастливейшая из женщин. А теперь давай пойдём спать? Только я устала сегодня и ни на что не способна. Можно, мы просто уснём вместе? Снейп засмеялся своим тихим смехом, наклонился и поднял Гермиону на руки. Она уткнулась лбом ему в шею, как раз в бугристый шрам и подумала, что как только доберётся до ингредиентов, сварит настойку белого ясенца. Человеку с такой стремительной грацией, наверное, тяжело терпеть это безобразие, которое стягивает кожу и не даёт легко поворачивать голову.
Конкурс: Вместо эпилога. «Здравствуйте, дорогие мои Гарри и Рон. Как ваши дела? Как Джинни, Панси, Молли и Артур? Очень рада за Фреда, который научился колдовать левой рукой. Передавайте привет ему и Джорджу. Гарри, все зелья, которые ты заказал, мы сварили. Почему так много костероста? Рон, ты что, совсем не следишь за своими учениками, и они у тебя на каждом уроке падают с мётел? И почему так мало перечного зелья? У вас же там скоро наступит зима! К сожалению, мы не можем пока помочь вам деньгами, чтобы вы могли купить топливо. Северо сказал, чтобы ты, Гарри, больше не мучил мадам Помфри вопросами, что нужно в Больничном крыле. Он сам сварит вам всё необходимое. Следующую партию забирай, как обычно, через две недели. Рон, пузырьки с розовыми ленточками – для Панси. Из маленького по чайной ложке раз в неделю натощак – это витамины и минералы. Из большого – каждый вечер перед сном по десять капель на полстакана воды. Это зелье – последняя разработка Северо. Оно поможет убрать последствия «круциатуса» и восстановит нервную систему вашей малышки. Простите, что не пригласила на свадьбу, но её и не было, как таковой. Мы с Северо расписались в Министерстве Магии, чтобы не расставаться на то время, пока я буду его ученицей. На близкие отношения учителя и ученика смотрят косо, зато свою жену муж может учить, как и чему угодно. Вы спрашиваете, как я живу со своим угрюмым испанцем? Можете смеяться, но мне с ним очень легко и спокойно. Единственное условие – ему надо доверять полностью и безоговорочно. Помнишь, Гарри, после Победы я кричала, что никому не буду верить? Я обманула тебя, как, впрочем, и себя. Я не могу жить, никому не веря. А верить Северо очень легко и приятно. И ты, и я знаем, что он из тех, кто никогда не предаст. Мои родители пока не вспомнили меня, но только потому, что Северо «придерживает» их воспоминания. Он хочет, чтобы это произошло после родов, когда психическая встряска, неизбежная в мамином случае, уже не сможет сильно повлиять на состояние её и ребёнка. Папа, по-моему, начинает догадываться, но и он молчит, оберегая маму. А ещё он очень пристально смотрит на Северо, как будто прикидывает, подходит ли этот неулыбчивый мужчина в мужья его дочери. Рон, извини, следующие несколько строчек ты не увидишь – они только для Гарри. Гарри, ты не прав. Не надо злиться на Рона. Он не бросал меня, мы расстались друзьями. И то, что он нежен и заботлив с Панси, ни в коей мере не может меня оскорбить. Если хочешь знать, я рада, что Рон нашёл свою любовь. А Панси достойна счастья, как никто другой: она сильная, умная, преданная. И к тому же она чистокровная волшебница и лучше понимает нашего друга, чем мы с тобой. Следующая часть для Рона, так что, Гарри, можешь не размахивать палочкой, мои заклятья тебе не взломать. Рон, перестань давить на Джинни. Она умная девушка и сама знает, что делать. У Гарри, если ты ещё не понял, «синдром спасателя». Он стремится оградить её от всех переживаний, буквально укутать в вату, запереть в шкатулку, а шкатулку убрать в сейф. Ни одна девушка долго такой заботы не выдержит. Северо пытался как-то решить вопрос, который касался меня, без моего ведома, так я такой скандал устроила – сама от себя не ожидала. Зато теперь он всегда интересуется моим мнением, хотя делает, конечно, всё равно по-своему. В общем, оставь сестру в покое – они с Гарри сами разберутся. И, да, я согласна стать крёстной твоей дочери, если Панси не будет против. До свиданья, дорогие мои друзья! Я очень по вам скучаю. Поцелуйте за меня Джинни, Молли и Артура. Надеюсь увидеть вас после Рождества, или когда на свет появится новая Уизли. Всегда ваша, Гермиона де Солар.»
pochemu2008: Ваша работа, заслуживает высших похвал. Спасибо за доставленное удовольствие.
Катерина: Ну вот даже грустно стало, что все закончилось. Но мне очень-очень понравился ваш фик, он займет свое место в моей коллекции любимого. Обязательно буду за вас голосовать (я тут прочитала, что не смотря на то что я только что зарегистрировалась здесь, если у меня есть профиль на некоторых других сайтах проголосовать я смогу
Iron Lady: я влюбилась в этот фик
Ок: Замечательный фик получился, окончание вообще шикарное! Такая красивая романтическая линия у вас вышла - читать одно удовольствие! Сейчас мне даже жаль, что у меня нет регистрации, обязательно бы за него проголосовала - на редкость продуманный, интересный и красивый фик, такой хочется читать и перечитывать. Вообще, теперь у меня не 10, а 11 любимых фиков:) Что удивило: не до конца поняла, почему Гермиона стала настолько неуверенная в себе. Следующий этап перенесенного стресса? В начале мне казалось, что она знает себе цену. Еще позабавила ситуация, что совсем некому в Хогвартсе преподавать, кроме как выпуску Гарри. Неужели ни один (!) из выпускников последних 50-60 лет не мог бы временно поработать, пусть даже и за небольшие деньги? Хотя я вас понимаю - не хочется плодить лишние сущности в фике, поэтому приходится обходиться теми героями, которые уже есть. И еще я не поняла, почему замок не захотели восстанавливать. Вроде как это единственная магическая школа в Англии, ее заканчивали все маги в течении нескольких столетий. А ведь они не просто там обучались, они там жили десять лет своей жизни. Мне кажется, у них реально в крови должно сидеть любовь и благоговение к этим стенам, в которых обучались поколения предков. А тут вся магическая Англия спокойно забивает на восстановление замка. Такое поведение кажется странным. И очень порадовало, что Автор постаралась всем составить личное счастье, даже Минерве (чего я точно не ожидала))
Cara2003: Лирическое отступление: муж проснулся, посмотрел на часы: - дорогая, - говорит, - а что ты не спишь еще в такое время? А дорогая читает. А все вы, автор, виноваты Ну что я могу сказать: мне очень понравилось. Чудесная романтическая линия. Самым трогательным моментом для меня, кстати, оказался разговор Рона и Панси. Очень лирично и моралистично одновременно, и нежно... Короче, классно. Сцены экшна, конечно, хороши. Завидую белой завистью, однако Кингсли. Замечательный персонаж ваш Кингсли. Из практика в управленцы переквалифицироваться сложно, и этот процесс у вас показан очень даже достоверно. А политическая жизнь магической Англии так мне что-то напоминает... Подытоживая: большое спасибо за долгие часы удовольствия, подаренные вашей работой!
Автор 2: pochemu2008, Катерина, Iron Lady, спасибо! Я очень рада, что фик нашёл своих читателей. Ок, спасибо! Ок пишет: не до конца поняла, почему Гермиона стала настолько неуверенная в себе. Ну, почему неуверенная? Она уверена, что рано или поздно найдёт работу (даже на зарплату посудомойки можно жить и готовиться к экзаменам). Она уверена, что Снейп не может полюбить её, ведь он любит другую. Это он постоянно путает бедную девушку. То заявляет, что помогает ей не из жалости, то тут же сбегает, даже не попрощавшись. Этот человек умеет любить, но не умеет отвечать на любовь. И он ни разу не произнёс это страшное слово. Даже предложение руки и сердца сделал так, что непонятно - то ли пошутил, то ли что нехорошее задумал. Как же ей не теряться с таким непредсказуемым любимым? Даже на напрямую заданные вопросы он умудряется отвечать уклончиво. Ок пишет: Еще позабавила ситуация, что совсем некому в Хогвартсе преподавать, кроме как выпуску Гарри. Бесплатно! Главное слово здесь это. Не думаю, что среди магов так много людей, способных отложить все дела и на десять месяцев посвятить себя тяжёлому, выматывающему занятию, за которое не получат и сикля. К тому же, статус у школы до самого сентября был неясен. Заниматься в ней практически невозможно - того и гляди стены на голову рухнут. Если бы Министерство магии выделило новое здание, дало деньги на топливо, продукты и зарплату учителям, то и преподаватели бы нашлись. Ок пишет: И еще я не поняла, почему замок не захотели восстанавливать. Вроде как это единственная магическая школа в Англии, ее заканчивали все маги в течении нескольких столетий. А ведь они не просто там обучались, они там жили десять лет своей жизни. Мне кажется, у них реально в крови должно сидеть любовь и благоговение к этим стенам, в которых обучались поколения предков. "Каждый пишет, что он слышит"(с). Увы, но чтобы восстановить школу, нужно вложить очень много денег. А в той вакханалии поствоенного грабежа, который я попыталась описать, руководство Министерства тянет одеяло на себя (и старцы из Визенгамота в деле, а как же). Отдавать награбленное ещё время не пришло. Им не нужен Хогвартс, ведь их дети могут учиться за границей, а на остальных плевать. Это, скорее, реалии не Роулинг, а той страны, где я живу. И фика Чернокнижницы "Места хватит всем". Ок пишет: И очень порадовало, что Автор постаралась всем составить личное счастье, даже Минерве Честное слово, они сами! Я вообще была очень удивлена. Я раньше не очень-то верила, когда мои знакомые фикрайтеры жаловались, что их персонажи не слушаются и творят, что хотят. На этом фике я ощутила это в полной мере. Снейп, Кингсли, Гарри, Панси - все поступали так, как считают нужным они, а не я. Самым самостоятельным оказался Альбус Дамблдор. Он, похоже, писал себя сам. Он отказался оправдываться в третьей главе, когда его обвинял Гарри. Он не стал ничего говорить ему в шестой, на вокзале Кингс-Кросс. А в двенадцатой неожиданно разразился длиной речью, которую я смогла осознать только когда её дописала. То место, где он объясняет, почему нарушил своё же слово и позволил Драко Малфою завладеть Смертельной палочкой. Я много думала над этим, но так и не смогла придумать, почему Дамблдор позволил разоружить себя Драко. Понятно, что это не должен был быть Гарри - он ведь должен был принять смерть от руки Волдеморта. "Ты невиновен, но тебя сегодня убьют, так ты улыбнись палачам и пожелай им доброго утра". Нет, на такое Дамблдор бы его не обрёк. Но что мешало ему дождаться Снейпа, с которым уже была чёткая договорённость? А Дамблдор мне и рассказал, что. Со мной такое впервые, честно. Cara2003, ваши слова - это как мягкой лапкой по сердцу погладили. Надеюсь, ожидание мужа было вознаграждено? Спасибо огромное!
Ок: Автор 2 пишет: Не думаю, что среди магов так много людей, способных отложить все дела и на десять месяцев посвятить себя тяжёлому, выматывающему занятию, за которое не получат и сикля Хм....у меня после книги сложилось мнение, что преподавать в Хогвартсе было достаточно престижно (недаром Лорд так рвался в преподаватели), да и Хогвартс не простая школа, а единственная. Но в общем, да, каждый в книге находит свое. Мне и в "Места хватит всем" такой послевоенный Хогвартс казался странным. Просто у вас меньшее АУ, чем у Чернокнижницы, поэтому вопрос и возник:) Автор 2 пишет: Я раньше не очень-то верила, когда мои знакомые фикрайтеры жаловались, что их персонажи не слушаются и творят, что хотят. Ого, это ваш первый фик? Ничего себе! Так отлично написано) Хех, я тоже часто от писателей слышу жалобы на персонажей, которые "совсем-совсем не слушаются автора".
Автор 2: Ок пишет: Ого, это ваш первый фик? Ничего себе! Нет-нет! Фик не первый. Я, наверное, неясно выразилась. Раньше мои герои не своевольничали. По крайней мере, я могла уговорить их что-то сделать. А здесь они творили, что хотели. И, похоже, написали себя сами. Даже Минерва в дописываемом куске.
полная версия страницы